У него была масса приятелей на работе, были старыеуниверситетские друзья, да и в женском обществе он не испытывал недостатка. Всорок восемь лет Майкл думал, что впереди еще целая жизнь. Как и многие жителиКалифорнии, он выглядел моложе своих лет и ощущал себя по-прежнему юным. Дажевеснушки на лице сохранились. Женщины до сих пор провожали его взглядами.Откровенно говоря, сейчас он намного легче привлекал к себе их внимание, чемкогда был восторженным юнцом.

И кто знает, возможно, его недавнее случайное знакомство насимфоническом концерте с Терезой выльется во что-то серьезное. Она была слишкоммолода для него, и поначалу Майкл даже сердился на себя за необоснованныенадежды. Но прошло немного времени – и в его квартире раздался звонок:

– Майкл, вы что, решили помучить меня? Почему вы мне непозвонили?

Эти слова могли означать что угодно. Они вместе поужинали, апотом Тереза пригласила его к себе.

Но только ли по настоящей любви тосковал Майкл? Не было лиздесь чего-то еще? Однажды утром он проснулся с пронзительным ощущением, чтолето, которого он ждал все эти годы, никогда не наступит и что господствующая вэтих местах отвратительная сырость успела пропитать его до мозга костей. Здесьникогда не будет теплых ночей, напоенных ароматом жасмина. Никогда не будеттеплого ветерка, дующего с залива или с реки. Как бы там ни было, придется сэтим смириться, сказал себе Майкл. Теперь Сан-Франциско – его родной город.Стоит ли мечтать о Новом Орлеане?

И все же временами Майклу казалось, что Сан-Францискоутратил свои сочные кирпично-красные и охристые тона, а вместо них приобрелунылый цвет сепии. И что небо над городом, такое же тускло-серое, притупляетвсе эмоции.

Даже прекрасные здания, которые он реставрировал, иногдаказались не более чем сценическими декорациями, лишенными подлинныхтрадиций, – хитроумными ловушками, предназначенными для имитации никогдане существовавшего прошлого и призванными вызвать ощущение прочности бытия влюдях, живущих одним днем и панически боящихся смерти.

И тем не менее Майкл никогда не сомневался в том, что удачана его стороне и что впереди его ждут хорошие времена и радостные события.

Такова была прежняя жизнь Майкла – та жизнь, которая первогомая этого года практически завершилась, ибо он утонул, а после был возвращен изнебытия, преследуемый и одержимый какой-то возложенной на него миссией,обреченный на бесконечные странствия между миром живых и миром мертвых. Он нерешался снять с рук черные перчатки, ибо боялся, что на него хлынет потокбессмысленных видений, но даже перчатки не могли его спасти, поскольку теперьон обрел способность получать сильные эмоциональные импульсы от людей, даже недотрагиваясь до них.

С того ужасного дня прошло уже три с половиной месяца.Тереза ушла. Друзья – тоже. А Майкл стал узником в своем собственном доме наЛиберти-стрит.

Он сменил номер телефона, а горы приходивших на его адресписем оставлял без ответа. Если возникала необходимость в чем-то, что нельзябыло заказать с доставкой на дом, тете Вив приходилось пользоваться заднейдверью, чтобы отправиться за покупками.

На редкие звонки она мягко и вежливо отвечала всегда одной итой же фразой:

– Нет, Майкл здесь больше не живет.

Ее слова всякий раз вызывали у Майкла смешок: тетя говорилаправду. Газеты сообщали, что Майкл «исчез», и это тоже его смешило. Примернораз в десять дней он звонил Стейси и Джиму – только лишь затем, чтобы сообщить,что все еще жив, и повесить трубку. Майкл не считал себя вправе корить их заравнодушие.

Он лежал в темноте, уставясь в экран телевизора свыключенным звуком, и в который уже раз смотрел свои любимые «Большие надежды»:похожая на призрак в своем обветшалом подвенечном платье мисс Хэвишемнапутствовала юного Пипа в исполнении Джона Миллза, который отправлялся вЛондон.

Почему Майкл понапрасну растрачивает время? Ему следовало быпоехать в Новый Орлеан. Но в данный момент он слишком пьян, чтобы сдвинуться сместа. Настолько пьян, что не в силах даже позвонить и узнать расписаниеавиарейсов. К тому же в нем по-прежнему теплится надежда, что позвонит докторМоррис, ведь он знает новый номер телефона. Только с этим врачом Майклподелился своим главным и единственным планом.

– Если бы я только встретился с той женщиной, свладелицей яхты, которая спасла меня… Если во время разговора с ней я снимуперчатки и возьму ее за руку… Кто знает, а вдруг мне удастся что-нибудьвспомнить? Вы ведь понимаете, о чем я? – спрашивал он доктора Морриса.

– Вы пьяны, Майкл. По голосу слышу.

– Сейчас это не имеет значения. Пора бы привыкнуть –это мое обычное состояние. Да, я пьян и всегда буду пьяным, но вы должны менявыслушать. Если бы я снова оказался на той яхте…

– И что дальше?

– Так вот, если бы я оказался на палубе и своими рукамипотрогал доски… вы понимаете, те доски, на которых я лежал…

– Майкл, это безумие.

– Доктор, позвоните ей. Вы же можете ей позвонить. Еслине хотите, скажите мне ее имя.

– Да что вы, в самом деле! Я что, должен позвонить ей исказать, что вы желаете поползать по доскам палубы ее судна и, так сказать,ощутить ментальные вибрации? Майкл, у нее есть право быть огражденной отподобных притязаний. Она может не верить в ваши паранормальные способности.

– Но вы-то верите! Вы-то знаете, что они существуют!

– Я хочу, чтобы вы вернулись в больницу.

Майкл в ярости повесил трубку. Благодарю покорно! Он сыт погорло уколами и анализами! Доктор Моррис звонил снова и снова, неизменноповторяя одно и то же:

– Майкл, приезжайте. Мы беспокоимся за вас. Мы хотимвас видеть.

Но в конце концов настал день, когда Майкл услышал обещаниедоктора:

– Если вы прекратите пить, я попытаюсь. Я знаю, гдеможно найти эту женщину.

«Прекратите пить…» Лежа в темноте, Майкл вспомнил словадоктора. Он потянулся за стоящей неподалеку баночкой холодного пива и с шумомвскрыл ее. Неограниченное потребление пива – это лучший вид пьянства. Внекотором смысле это трезвое пьянство, поскольку Майкл не добавлял в пиво ниводку, ни виски. Вот уж такая смесь поистине первосортная отрава. Докторуследовало бы об этом знать.

Надо позвонить доктору. Надо сказать ему, что он трезв инамерен таковым оставаться и впредь.

Стоп. Кажется, он уже звонил доктору Моррису. А может, этоему приснилось с перепоя? Все равно. Как приятно лежать здесь, как приятно бытьдо такой степени пьяным, что нет ни волнений, ни тревог, ни боли из-заневозможности вспомнить…

В комнату вошла тетя Вив: