Зюка обиделась насмерть, доллары не приняла ив одном из ближайших номеров дала разгромную рецензию. Более того: «Векискусства» потом целый год походя шлепал Жанну мокрой тряпкой по лицу.Частенько в материалах, посвященных другим авторам, проскальзывали фразы типа:«Редко кто из современников пишет такие плохие пейзажи, как Жанна Малышева»,или «Разве можно сравнить его чудесные полотна с беспомощной мазней ЖанныМалышевой…».

Жанна очень переживала, но потом вдруг тонпубликаций сменился, пару раз ее похвалили, а в конце марта появилось довольнобольшое интервью, в котором ее уже называли «молодой, талантливой художницей,чьи пейзажи будят у зрителя лучшие эмоции».

– Наверное, они заплатили внушительнуюсумму, – произнесла я.

– Нет, – покачала головойЛера, – дело в другом. Когда мы с Андреем пришли к Борису Львовичу на деньрождения и увидели, как Зинка вваливается в гостиную, то просто испугались. Ну,думаю, сейчас драка начнется. Знаете, очень не люблю скандалы.

Но Жанна и редакторша мило поздоровались изащебетали об общих знакомых. Валерия только дивилась: женщины, бывшие злейшимиврагами, болтали, словно лучшие подруги. Улучив момент, Лера поинтересовалась уМалышевой:

– Ты помирилась с жабой?

Жанночка хихикнула и шепнула в ответ:

– Потом расскажу, я такое про нее узнала,что она теперь у меня в кулаке со всеми потрохами. Объяснить не могу, ноповерь, Зюка жутко напугана, вот ей и приходится быть любезной. Кстати, еслихочешь довести Зинку до обморока, скажи ей потихоньку: гостиница«Морская» – и увидишь, что будет.

– И что? – спросила я.

Валерия пожала плечами:

– Ничего, потом Жанна скончалась, а мне сЗюкой дела иметь неохота, она пару раз такие гадости про Дюшу печатала.

– Про кого?

Лера засмеялась.

– Это я так мужа ласково зову:Дюша-индюша. Зюка его грязью облила, думала, мы побежим платить, толькообломалось!

– Почему?

– Я папе пожаловалась, а он быстренькосразу в пяти изданиях хвалебные рецензии пропихнул. Пришлось Зинке заткнуться икисло улыбаться.

– Не проще ли ей одной заплатить, чемпятерым?

Валерия сердито ответила:

– Этой дряни принципиально ни копейки недам!

– Надо же, я думала, вы друзья, так милоза столом сидели!

– Мы воспитанные люди, – высокомернозаявила Лера. – Неужели обязательно следует драться? Интеллигентныйчеловек должен уметь держать в узде чувства.

– С Жанной вы их тоже держали?

– Почему?

– Ну, насколько я поняла, вы еененавидели.

– Жанну? Кто вам сказал такую глупость?

Я внимательно посмотрела в породистое, нослегка апатичное лицо Валерии. Если вспомнить об откровениях доктора Мелкумян,то ей не должна доставить дискомфорта информация, которую я сейчас сообщу.

– Жанна была любовницей вашего мужа.

Лера дернулась и жутко покраснела. Первый развижу, чтобы человек превращался за секунду в подобие свежесваренного рака.

– Какие глупости!!!

– Нет, сведения точные.

– Жанна никогда не ложилась в кровать кДюше! – почти закричала Лера.

Надо же! Может, Софья Андреевна Мелкумяношиблась и Корчагина вовсе не относилась к похождениям муженька судовольствием? Сначала я чуть было не выпалила: «Еще как ложилась, она дажезвала его в минуту нежности, как и ты, Дюшей-индюшей».

Но громадным усилием воли я сдержалась и, наглоухмыльнувшись, возразила:

– Мой информатор абсолютно надежен.

– Неправда, – прошипела Лера, –Жанна была моей единственной настоящей подругой, нас связывали теснейшие узы…

– Хотите сказать, что у вашего мужавообще не было любовниц?

– Да какое вам дело? – разъяриласьЛера. – Убирайтесь вон!

– Уйти-то я уйду – только жаль вас.

– Это почему же?

– Жанна была интимной подругой Андрея,если вам так не нравится определение «любовница». Вы узнали об этом ипреспокойненько отравили ее из ревности.

– Я не ревнива, – тихо пролепеталаВалерия.

– Отелло – младенец рядом с вами!

– Ерунда собачья. Да, у моего мужа бываютсвязи на стороне, но меня они не задевают, – сообщила Лера, – нашбрак строится не на сексуальной гармонии, а на личных дружеских отношениях.Может, вам это покажется странным, но Андрюша всегда сам рассказывает мне освоих похождениях, я ему больше сестра, чем жена!

– Почему же тогда вас так заделосообщение о Жанне? – перла я напролом.

– Да потому, что все неправда. Жаннаникогда бы не сделала мне больно!

– Вот странность, – хмыкнулая, – только что вы говорили о патологическом отсутствии у вас ревности, ивдруг – больно!

Лера секунду смотрела на меня, потом хлопнулаладонью по столу, ручки, стоявшие в стаканчике, подскочили, а чашка жалобнотренькнула, вздрогнув на блюдечке.

– Жанна – моя единственная подруга.

– Что же у вас так мало близких людей…

Честно говоря, я намеревалась этой наглойфразой вывести Валерию из себя. Обозленный человек часто в гневе выбалтываетлишнее, намного трудней иметь дело с тем, кто сдерживает эмоции. Но Леранеожиданно скисла. Тихим голосом она пробормотала:

– Наверное, я не слишком общительна. Нет,внешне я раскованна и веду вполне светский образ жизни, но это только снаружи,внутрь никого не пускаю. Была очень близкая мне женщина – Лена Роговцева,мы учились в одном классе, но она умерла несколько лет тому назад вродах – страшная, трагическая случайность. Ей перелили кровь не тойгруппы. А потом появилась Жанна…

– Вы, наверное, в институтепознакомились?

– Нет, Малышевы заканчивалихудожественный техникум, а я училась на филфаке. Просто вышел случай…

– Какой?

– Это неинтересно.

– Жанну убили, – тихо напомнилая, – вы под подозрением, до следователей дошли слухи о связи Андрея иМалышевой, понимаете, как это плохо для вас?