— Дочка, да ты что такое говоришь… На черта я этомугосударству нужен?! С меня взять нечего. Ему нужны только те, с кого что-товзять можно. Ежели бы мы были государству нужны, нам бы сюда хоть хлеба завезлиили просто вспомнили о том, что мы такие есть и мы живы. А ведь про нас совсемже забыли. Никому никакого дела нет, что я столько воевал. А теперь сижу идумаю: зачем воевал и за что? Кому это нужно? Со мной один товарищ воевал, такон после войны в Германии остался. Живет припеваючи, пенсию хорошую получает идаже родственникам помогает. Это ж сколько надо получать, чтобы родственникам спенсии помогать?! Даже страшно подумать. А я тогда в Германии не остался — нехотел Родину предавать. Я тогда и представить не мог, что придет время и онаменя предаст. Я вот в райцентр поехал, решил себе какие-нибудь льготы илиприбавку к пенсии выбить, так меня и слушать никто не захотел. Говорят, что явоевал при СССР, а его теперь нет. Сказали: иди, дед, и обращайся к СССР. Воттакая история. Воевал-воевал и ничего себе не отвоевал. А о тебе государствозаботится? Нет, потому что ты сама о себе заботишься.

А не будешь работать, помрешь с голоду. Вот тебе игосударство. Оно не помогает своему народу, а медленно, но верно его истребляет.Именно поэтому я себе могилку выкопал, чтобы не закопали меня в общей яме сбродягами да алкоголиками. Помру, бабки меня до этого заброшенного кладбищадотащат и похоронят как положено. Жизнь заставила меня быть предусмотрительным,а иначе никак.

— Извини, дед. Извини. Все ты правильно говоришь. Ой,как правильно. Ты только, смотри, своим бабкам не проболтайся о том, чтосегодня произошло.

— Да ты что, Анюта?! Могила! Меня даже пытать можно,никого не продам.

— Пытать никого не нужно. Просто, смотри, не болтайлишнего.

Дед взял лопаты и направился к своему дому. Я проводила егодо дверей и, остановившись в проходе, посмотрела на часы.

— Дед, я поехала. Уже светать начало.

— А может еще клюковки? — заметно расстроилсястарик.

— Меня гаишники могут остановить. С тобой тут суткаминапролет можно пить и совсем спиться. Ты за моим домом присматривай, а то ты жесам видел, что чужие здесь ходят.

— Как договорились, Анют. А ты когда теперь сюданаведаешься?

— Я теперь сюда часто буду ездить.

Помахав деду рукой, я села в машину и направилась в сторонугорода.

Приехав домой, я первым делом залезла под душ и смыла с себяследы ужасной ночи. Стоя под душем, я вспомнила Макса и то, как мы обаобезумели от нашей последней с ним близости. Он не мог ни на миг от меняоторваться, наверное, это происходило оттого, что он слишком сильно меня хотел.Он жадно меня целовал, брал несколько раз подряд, говорил серьезные вещи и нина минуту не уставал. Наоборот, с каждой секундой нашей близости он возбуждалсявсе больше и больше. И это возбуждение носило какой-то лихорадочный и даже несовсем нормальный оттенок.

А затем я прокрутила в голове события последней ночи ипочувствовала себя страшно опустошенной и необъяснимо усталой. Я представилаэтого мертвого бугая и то, как мы с дедом Герасимом пытались засунуть его вбагажник. От этих воспоминаний меня чуть было не вывернуло наизнанку. Мне сталопротивно, и меня затрясло. Главное, чтобы вечно пьяный и болтливый дед Герасиммолчал. Главное, чтобы он молчал…

Закутавшись в банное полотенце, я вылезла из ванны и,услышав телефонный звонок, бросилась в гостиную. Сняв телефонную трубку, я былауверена на все сто, что это Макс, но, к сожалению, не угадала.

— Анна?!

Я сразу поняла, что на том конце провода Михаил.

— Я.

— Здравствуйте, вас беспокоит Михаил.

— Здравствуйте. Вы знаете, я хотела позвонить вам ещевчера, но подумала, что у вас и без меня дел по горло.

— Да что вы, Анечка. Это я хотел позвонить вам вчера…Вы знаете, такая трагедия… Самое главное, что вы живы. Скажите, с вами все впорядке?

— Я в полном порядке.

— Вы не ранены?

— Нет. Я приношу вам свои соболезнования по поводутого, что случилось. В наше время никто от такого не застрахован.

— Анна, если бы вы знали, как я за вас переживал. Выоставили у меня свой мобильный телефон. Я связывался с вами по городскому, ноникто не брал трубку. Я места себе не находил. Я не знал, что и думать.

— Михаил, успокойтесь. Я в полном порядке. Скажите,много народу погибло?

— Трое и двое ранено. Могло быть и хуже.

— Господи, как же это страшно. Я понимаю, что за такойкороткий срок вряд ли нашли того, кто это сотворил.

— Да, пока об этом говорить рано. Анечка, у меня вашмобильный и ваша сумка с деньгами. Позвольте заехать к вам в ближайшие дни изавезти все это.

Я не сомневалась в истинной цели этого звонка, а потомуподумала, что не стоит ходить вокруг да около, и решила идти напролом.

— Михаил, вы должны привезти мне не только сумку ятелефон. Вы должны забрать свой автомобиль.

— Мой автомобиль у вас?

— Конечно. Стоит в целости и сохранности во дворе.

— Я так и подумал, что вы уехали именно на нем. Первыйдень после случившегося мне было как-то не до него, но мой охранник сообщилпрактически сразу о том, что автомобиля нет на месте. Анна, а как вы егозавели?

— Как обычно. Ключи были в машине. Я надеюсь, вы наменя не в обиде за то, что я воспользовалась вашим автомобилем?

— Анна, ну что вы такое говорите?! Как вам вообще моглотакое прийти в голову! Я ваш пожизненный должник, ведь это из-за меня вы попалив такой переплет. Скажите, что я могу для вас сделать?

— Ничего. Все мы люди, и этот взрыв мог произойти нетолько в вашем доме. Он мог произойти в любом месте. Мне очень жаль, что всетак вышло.

— Вы знаете, Анечка, у меня пропала жена.

— Как пропала?

— Я не могу ее найти после этого страшного вечера. Еенет ни среди живых, ни среди мертвых. Ее вообще нигде нет.

— Как нет?!

— Я и сам не знаю. Может, ее похитили в момент взрыва?Она исчезла, испарилась, улетучилась. Был человек и нет человека. Я восстановилвсю хронику событий. В момент взрыва она находилась вместе с гостями, а потом…Я и сам не знаю, что было потом… Дым… Паника… Все упали на землю… С тех пор еенигде нет. Если бы ее похитили, с меня бы, наверное, потребовали выкуп, ноникто ничего не требует.