Я села напротив, сморщилась от табачного дыма, которыймужчина выпустил прямо мне в лицо, и пристально посмотрела ему в глаза.

— Представьте себе, это так.

— Но вдруг с ней произошло несчастье?!

— Я очень сожалею, но мне об этом ничего не известно.

Я старалась показать всем своим видом, что разговор окончен,но следователь на это не реагировал. То ли ему льстило общение со мной, то лион чувствовал, что я что-то скрываю, но уходить он явно не собирался.

— Простите, у вас заплаканное лицо. Вы переживаете засвою подругу?

— У меня есть о чем переживать, — отрезала я ипосмотрела на часы.

— Я смотрю, вы не хотите нам помочь.

— Если у вас есть еще какие то вопросы, вы можетевызвать меня повесткой. Если со мной не случится ничего экстраординарного, яобязательно приеду. Общение с работниками милиции в домашней обстановке нерасполагает меня к разговору, — отчеканила я и демонстративно встала сосвоего места. — Пройдемте, я закрою за вами дверь.

— Вы торопитесь?

— Да, у меня очень много дел.

Следователь сложил свои немногочисленные бумаги обратно впапку и нервно застучал ручкой по крышке кухонного стола.

— Ну, что ж, если вы хотите общаться у нас, значит,будем общаться у нас. Знаете, наверное, правду пишут, что публичных людейничего не интересует кроме их публичности. Пропала ваша лучшая подруга, жена известногобизнесмена, женщина с которой вас связывают долгие годы общения, а вы… такбезразличны и глухи к тому, что с ней приключилось несчастье. Вы похожи накуклу Барби.

— На Барби?! Неплохое сравненье. Барби любимицамиллионов маленьких жителей нашей планеты.

— Лицо Барби неживое, и оно ничего не отражает. Ничего,кроме собственного превосходства. Когда я смотрю на ваше лицо, то мне кажется,что вы ровным счетом ничего не чувствуете. Ни страха, ни угрызения совести поповоду того, что вы категорически отказываетесь помочь следствию, ни раскаяния,ни жалости к пропавшей и уж тем более к ее за несколько часов поседевшему мужу.И вы знаете, это меня пугает. Меня всегда пугает звенящая пустота и совершенномертвая бесчувственность. Я всегда поражался тому равнодушию, котороепоявляется у людей в самый решительный и неподходящий момент. Хотя, наверное, ввашем случае все обстоит совсем по-другому. Оно у вас не проявляется. Вы ужепривыкли в нем жить. Знаете, я вот внимательно на вас смотрю и пытаюсь понять,что же в вас не так. А теперь я понял: у вас скучные глаза.

— Что?!

— У вас слишком скучные глаза для того, чтобы хотьчем-то поинтересоваться, если, конечно, вам за это не платят.

— Всего доброго, — отрезала я и, выйдя в коридор,демонстративно открыла входную дверь. — Всего вам доброго.

— Хорошо. Если вы хотите, чтобы я ушел, то я ухожу. Нознайте, что скоро нам предстоит встретиться вновь, и я думаю, что на этот развы отнесетесь к нашему разговору более серьезно и с намного большим пониманием.Значит, вы не знаете, где Жанна?

— Я же сказала, что нет.

— И с момента исчезновения она ни разу не связывалась свами?

— Нет.

— Интересно… А мне всегда казалось, что между двумяподругами не бывает никаких секретов.

— До свидания.

Оглушительно хлопнув дверью после ухода следователя, яхотела было направиться на кухню, как в дверь опять позвонили.

— Ну, что там еще! Я же ясно сказала, что встретимся вотделении! — громко крикнула я и, перебарывая сильное негодование, вновь распахнуладверь. Передо мной стоял… Михаил и держал в руках мою сумочку.

Он и в самом деле как-то осунулся, постарел и, вообще,создавал впечатление совсем больного человека.

— Вы?!

— Я. Можно войти? А вы ждали кого-то другого?

— От меня только что ушел следователь. А вы что, невстретились?

— Нет.

— Странно. С момента его ухода прошло всего несколькосекунд, я думала, что это он вернулся. Ну и хорошо, что вы не встретились, а тоон такой дотошный. С вашим появлением у него возникли бы новые малоприятные вопросы.

Михаил скинул ботинки и прошел на кухню.

— А я и не знал, что вы общаетесь с милицией, —пробубнил он себе под нос и посмотрел на меня беглым взглядом.

— Я общаюсь?! Я с ней общаюсь только благодаря вам.

— Благодаря мне?

— Конечно. Следователь приходил ко мне по поводу Жанны.

— По поводу Жанны?

— Ну, да. Я не понимаю, почему вас это так удивляет.

— Но ведь вы с Жанной совершенно чужие люди… Непонимаю, что вы можете о ней рассказать.

— Это известно только нам с вами. Окружающие считаютнас лучшими подругами. Ведь именно так мы выглядели на той вечеринке. Я нестала разубеждать следователя. В конце концов вам сейчас и так тяжело. Пустьбудет все, как вы хотели. Зачем посторонним людям знать о том, что ваша семьяпокупает друзей за деньги. Вернее делает их друзьями на один вечер. Нашеобщество еще не готово воспринимать такие факты как норму. Я думаю, что никтоне заинтересован в подобной огласке.

Михаил положил мою сумочку на стол и, сев на стул, уронилруки на колени.

— Вот ваша сумка. Тут выплаченные вам деньги и вашмобильный. Я вот только не понял, зачем к вам приходил следователь?

— Как это зачем? — окончательно растеряласья. — Для чего приходят следователи?! Наверное, для того, чтобы допроситьсвидетеля, узнать какие-нибудь факты, зацепиться за какую-нибудь ниточку идвигать следствие дальше.

— Но почему именно к вам?

— Потому, что он уверен в том, что мы с вашей женойлучшие подруги.

— Господи, все это как то странно… Все слишком странно…Простите, у вас не найдется чего-нибудь выпить?

Михаил дыхнул на меня таким перегаром, что было впорузатыкать нос.

— А вам не хватит?

— Что мне не хватит?

— Вам не хватит пить?!

Мой так называемый гость посмотрел на мою уже практическипустую бутылку «Мартини» и остановил свой взгляд на рядом стоящем полупустомбокале.