Я не поверила своим ушам.

– Может, пятьсот?

– Ха! Пять десяток! Остальное «Ам» накручивает, – отбрилДимон.

– Вот гады, – не сдержалась я, – наживаются на больных!Скажи, можешь влезть в их отдел, обслуживающий клиентов?

– Уже там топчусь! – успокоил меня хакер.

– Проверь заказ Лагутиной Антонины, отчество не знаю, затомогу сообщить адрес, – попросила я.

– Он почти как у тебя, – подхватил Димон, – улица и номердома совпадают, лишь квартира другая.

– Верно! Тоня была моей соседкой, – согласилась я.

– Почему «была»? – удивился Коробков.

– Она покончила с собой.

– Давно?

– Где-то около полугода тому назад, – уточнила я.

– Маловероятно. В конце февраля А.Н. Лагутиной доставилизаказ. Секундочку. Ты слушаешь?

– Да, – тихо ответила я, – очень внимательно.

– Лагутина являлась постоянной покупательницей, – забубнилДимон, – она регулярно заказывала оптовую партию «Зоротина» из трех упаковок.Доставка всегда производилась по одному и тому же адресу. Но в феврале случилсякосяк, курьер принес таблетки, а спустя день клиентка прислала имейл свопросом: где «Зоротин»?

Ей ответили: «Вы его получили». Скоро прибыло еще однописьмо, в котором Тоня сообщила: она развелась с мужем, сменила местожительства, но, заказывая «Зоротин», машинально сказала диспетчеру: «ЭтоЛагутина, мне как обычно». И фирма отправила лекарство бывшему супругу Тони.Тот ничего не сказал курьеру и взял «Зоротин». Короче, пришлите мне новуюпартию! Бесплатно!

– Оригинально, – не удержалась я от комментария.

– Диспетчер вежливо ответил: мы можем принять заказ, нотолько после того, как получим, наша кошечка, от вас денежки. Мы не виноваты,что ты, коза тупая, в своих адресах и мужьях запуталась.

– И чем дело завершилось?

– Наверное, Антонина сообразила, какую глупость сморозила, ибольше «Ам» не беспокоила. Небось поехала к мужу и потребовала отдать«Зоротин». Вот почему я никогда не хотел жениться! Начинается хорошо,любовь-морковь, конфеты-букеты, затем развод, и в результате человек тебелекарство для больного ребенка отдавать не хочет! Жесть! – на одном дыханиивыдал Коробков.

– Можешь проверить кредитную историю госпожи Лагутиной? –спросила я.

– Только если назовешь определенный банк, – ответил Димон.

– Я не в курсе, куда она обращалась, знаю лишь, что Антонинанабрала большое количество денег в разных местах, где спрашивают толькопаспорт.

– Ладно, я подумаю и тебе перезвоню, – пообещал хакер.

– Спасибо, – поблагодарила я и собралась отсоединиться.

– Эгей, – окликнул меня Коробков, – не хочешь узнать, гдесейчас проживает Лагутина?

– У тебя есть ее адрес? Откуда? – поразилась я.

– Она его отправила фирме «Ам» и сообщила, что после разводапоменяла фамилию и теперь просит исправить адрес доставки и данные получателя сА.Н. Лагутиной на А.Н. Ковалеву.

– Здорово, – обрадовалась я, – диктуй!

Чтобы добраться до старого дома в одном из тихих переулков вцентре Москвы, мне понадобилось чуть больше часа, на улице стояла слишкомтеплая для апреля погода, и, несмотря на поздний час, в метро оказалось многопассажиров, которые, радуясь, что наконец-то отступили холода, легкомысленнонадели почти летнюю одежду, кое-кто из женщин даже щеголял в босоножках.

Дверь подъезда украшала здоровенная ручка из латуни, а самустворку, похоже, высекли из камня, я с огромным трудом смогла приоткрыть ее ипротиснулась в подъезд, в котором легко могло разом разместиться человекпятьдесят. Вот только домоуправление явно экономило на электричестве, подвысоким потолком еле-еле тлела люстра, и здесь лет семьдесят не делали ремонта:мраморный пол истерся, ступеньки широкой лестницы были выщерблены, а со стенлохмотьями свисала облупившаяся краска.

Лифта внизу не было, я собралась уже пойти наверх, какуслышала скрипучий голос:

– Милая, к кому торопишься?

Из-под лестницы выглядывала сморщенная старуха, по видунастоящая баба-яга.

– Спешишь куда? – спросила она.

– Иду к Ковалевой, – повысив голос, ответила я.

– Не кричи, – хмыкнула старуха, – я кажусь тебе древнимфикусом? Лет мне немало, но слух господь не отнял, вот на зрение давно жалуюсь.Нету Ковалевых. Квартиру заперли и съехали.

– Куда? – расстроилась я.

– Мне не доложили, – серьезно ответила баба-яга. – Митяиногда появляется, а Аня как в воду канула, вероятно, на даче живет. Может, ей,наконец, забеременеть удалось? Уж не первый год замужем, а пустая ходила. Этоее господь за Тоню наказал! Отбила жениха у сестры! Поругались насмерть. И Митяхорош, польстился на квартиру. Эх, жизнь человеческая!

– Давно вы лифтером работаете? – спросила я.

– Счет годам уж потеряла, – махнула рукой старуха, – послевойны сюда из деревни перебралась, в дворниках ходила, дали мне комнату. Аню сТоней младенцами помню. Отец у них хороший был. Да и Аня добрая, но нехозяйственная. Вон, гляди, какие туфли выкинула! Выставила их к помойке! Совсемцелые, кожаные! Только каблуки слегка стоптались, я и подобрала чапки, теперьношу с удовольствием.

– Простите, как вас зовут? – перебила я бабусю.

– Анфиса Петровна, – с достоинством ответила лифтерша.

– А я Таня, можно мне тут присесть?

– Устраивайся, – милостиво разрешила консьержка.

На следующий день около полудня я сидела в кабинете Чеслава.Начальник выслушал меня и сказал:

– Я велел тебе болеть, а не носиться по улицам, и уж темболее не стоило совать нос в чужие дела.

– Случайно получилось, – попыталась я оправдаться.

– Ладно, – смилостивился Чеслав, – теперь еще раз краткоизложи суть!

Я, как послушная первоклассница, сложила руки на столе.

– Жила в Москве семья Ковалевых. Отец, Николай, был дваждыженат. Первая его супруга умерла в родах, оставив девочку Антонину. Коля недолгогоревал, очевидно, ему было трудно справляться с младенцем, поэтому он живопошел в загс с некоей Маргаритой, которая тоже произвела на свет девочку – Аню.

Рита пыталась быть хорошей матерью для обеих малышек, нобыло ясно: Анечку она любит больше. Кстати, в отличие от русских народныхсказок, падчерица не была красавицей. Тоня выросла неуклюжей, с какими-тосерыми волосами, Анечка же обладала стройной фигуркой и светлыми локонами;лицом сестры пошли в отца: глаза голубые, носы курносые, бровей почти нет, затогубы пухлые и яркие. Основным капиталом Николая была большая квартира, послеего смерти жилплощадь переоформила на себя Рита. Спустя два года мачехасказала: