Я пристально посмотрел в глаза сержанта и двинулся к машине.Когда я отошел подальше и оглянулся, то заметил, что Джим Даусон, помощникшерифа округа Керн, задумчиво смотрит мне вслед.

Из телефонной будки я позвонил на ранчо «Крутой холм» ипопросил позвать Долорес Феррол.

Я прождал целую минуту, пока ее отыскивали, из трубкидоносились громкая музыка, шум и обрывки разговора.

— Привет, Долорес. Это — Дональд Лэм. Что ты выяснила оМелите Дун?

— Знаешь, Дональд, я сегодня днем разговаривала с твоимсекретарем, и она…

— Да, да, я знаю. Я просил ее позвонить тебе. Ну, что там сМелитой?

— Случилась странная история, — прозвучал в трубкеудивленный голос Долорес. — Утром Мелите кто-то позвонил. Точно сказать немогу, так как в то время я каталась верхом.

— Что же случилось?

— Она поспешно собрала свои вещи, сказав, что матери сталохуже, и ей необходимо уехать. Когда я вернулась, ее уже и след простыл. Всепроизошло так стремительно.

— Отлично!

— Дональд, о тебе здесь многие спрашивают.

— Хорошо. Пусть спрашивают. Я пытался кое-что уточнить.

— Не пропадай надолго, — зазвучал в трубке сладкий голоспрофессиональной соблазнительницы.

— Не пропаду, — пообещал я и повесил трубку.

Было почти восемь, когда я снова появился на работе, чтобывернуть камеру и узнать, не поступали ли какие-нибудь важные сообщения.

В кабинете Берты горел свет.

Она, очевидно, услышала, как я вошел, и открыла дверь.

— О Боже! — воскликнула Берта Кул. — Пытаясь разыскать тебясегодня, я, кажется, заработала себе язву. Неужели, черт возьми, нельзя былопредупредить, куда ты отправился?

— Я не хотел, чтобы все знали, где я.

— Под всеми ты подразумеваешь, конечно, Фрэнка Селлерса?

— И его тоже.

— Ну, Фрэнка все равно не проведешь. Он позвонил мне изаявил, что если ты не перестанешь совать свой нос в его расследование, то онпосадит тебя в тюрьму и продержит там до тех пор, пока следствие не закончится.

— Фрэнк слишком импульсивен.

— Да он просто взбешен. И все из-за тебя.

— Беситься не следует. Для лица, проводящего дознание, этонепозволительная слабость.

— Гомер Брекинридж очень хотел встретиться с тобой, —продолжала Берта. — Он звонит через каждые полчаса… Ага, наверное, это опятьон.

Она взяла трубку, и в ту же секунду ее голос сделалсяприторно-сладким:

— Да, мистер Брекинридж, он только что вошел. Я как разсобиралась передать ему, чтобы он позвонил вам.., не прошло и десяти секунд..,да, даю.

Она передала мне телефонную трубку, и я услышал:

— Алло, Лэм?

— Он самый.

— Проклятье! Придется платить кучу денег!

— Что так?

— По-видимому, я перехитрил самого себя.

— Это как понимать?

— Бруно, надо отдать ему должное, оказался умнее нас.

— Что случилось?

— К нашему делу подключается Алексис Мелвин.

— Кто он такой?

— Алексис Бот Мелвин — ведущий специалист-травматолог,которого боятся и ненавидят все страховые компании Запада.

— Он настолько хорош? — спросил я.

— Он настолько плох! — с чувством произнес Брекинридж.

— И что он натворил?

— Он стал играть ведущую скрипку в этом деле. Я не могуутверждать, будто Бруно сам обо всем догадался, вряд ли и Мелвину удалосьчто-то пронюхать, но у него уже наготове веревка, которую он собираетсяпредложить нам, чтобы мы на ней повесились.

— Так, так.

— Всего по телефону не расскажешь. Я хотел бы вечеромпоговорить с вами, Лэм, но в данный момент не могу выйти из дома.

— Хотите, чтобы я приехал?

— Да, пожалуйста, Дональд. Вы мне здорово поможете.

Голос в трубке замолчал, потом добавил:

— Сейчас я один. Во время нашего разговора может появитьсяжена. Если это произойдет, самое лучшее — не касаться деталей. Во всей этойистории есть некоторые деликатные моменты, которые она может не правильноистолковать.

— Все ясно.

— Спасибо, Дональд. Вы — тактичный человек. Сами знаете, внашем бизнесе, как и в вашем, не обойтись без женщин, но как все эторастолковать жене.

— Я прекрасно все понимаю, — успокоил я главу страховойкомпании. — Буду у вас примерно через час. Вот только сначала кое-что выясню.Раньше никак не смогу приехать. Что же касается меня, то я умею помалкивать.

— Спасибо еще раз, Дональд, — раздался на том концеоблегченный вздох. — Не представляете, какой груз свалился с моих плеч.

Я положил трубку.

В течение всего разговора Берта не сводила с меня своихблестящих проницательных глаз.

— Что ты сделал с этим человеком?

— Ничего.

— Ты загипнотизировал его. С утра он был явно расстроензвонками, которыми донимал его один клиент. У меня сложилось впечатление, чтоего поймали с поличным, и он теперь взывает о помощи. Брекинридж говорил, чтохочет говорить только с тобой, поскольку дело очень конфиденциальное. Со мной,он, естественно, отказался входить в подробности. Он еще прибавил, что ты всепоймешь, а мне придется долго объяснять.

— Что ни делается, все к лучшему, — усмехнулся я.

— Эта твоя секретарша сказала, что под блокнотом у тебя написьменном столе лежит записка.

— Что-нибудь важное?

— Наверное. Она убеждена, все, что ты делаешь, слишкомважно, поэтому и упросила телефонистку дать ей знать, как только ты позвонишь.

— Замечательно. Пойду взгляну, что она там написала, а потомуже полечу к Брекинриджу.

— А после Брекинриджа?

— Не имею понятия. Будем действовать по обстановке.

— Тебя устроила информация по той маленькой медсестре,которую ты запросил? — спросила Берта Кул.

— Не совсем, — ответил я. — Этим утром я разговаривал с еепарнем, а также с девушкой, с которой они вместе снимают квартиру.