Когда за Рабаном закрылась дверь, шторм-капитан Ксэнг, баронПальп, повернулся к иллюминатору и посмотрел на задымленную землю.Продекламировал под нос:

Земля, разорванная громом,

В порывах пламени сгорает;

Полузатопленная в водах,

Трясется в судорогах ветра.

Но небо землю принимает,

Освобождает от ответа,

Земля спокойна и свободна

В его объятиях огромных…

Прошептал:

– Как верно сказано…

Потом поразмыслил немного, а потом вновь снял чугратон исклонился в «поклоне чести» обреченному континенту.

…Если на борту «Адмирала» волнение в прибрежных водах неощущалось вовсе (точнее говоря, пока не ощущалось), то катерок, напротив,швыряло немилосердно – океан просыпался, потревоженный судорогамиагонизирующего Атара. Натуженно тарахтел паровой двигатель, упрямо толкающийхрупкую посудину в сторону суши наперекор серым бурунам и барашкам, ветерпо-собачьи трепал цепочку флагов на короткой мачте, сигнализирующих всемжелающим, буде таковые окажутся поблизости, что катер-де сохраняет полныйнейтралитет и противоправных целей не преследует. Парламентеры мы, иначеговоря.

Играющий флагами ветер был удушлив. К запаху гари и дымапримешивалось зловоние гниющей плоти – под киль то и дело попадали качавшиесяна волнах останки всевозможных животных. Какое-то время назад влекомыеинстинктом, охваченные ужасом хищники и травоядные, волки и агнцы бок о бок,все животные Атара – кроме разве что самых тупых, неспособных почувствоватьдыхание приближающейся смерти, – бесконечным потоком неслись к океану,прочь от Тьмы. И бросались в его мутные волны, слепо надеясь там найти спасениеот сошедшей с ума тверди… Вот такие вот последствия стемпида в планетарноммасштабе, господа. Время от времени катер старательно огибал и тлеющие мачты,куски шпангоутов, фрагменты фальшбортов и прочие обломки кораблей деревянноготоурантского флота. Вражеский флот был расстрелян кабелотах в пяти слева потраверзу, и если здесь плавает столько дряни – интересно, что же творится там…

Пресветлый Тарос, что же творится с миром?!..

Рабан передернулся, пряча нос в воротник подбитой мехомформенной накидки.

Можно было, конечно, спуститься вниз, в крохотную каюту накорме, под прикрытие железа и стекла, присоединиться к компании трех угрюмыхкарабинеров, но он упрямо стоял на носу катера. Вцепившись в леера и щурясь ответра, соленых брызг и валящего с небес серого «снега», Рабан смотрел намедленно приближающийся сумеречный берег. Ненависти к Ксэнгу он отнюдь неиспытывал. В конце концов, старая гнида Ксэнг – командир, а приказы необсуждаются, не правда ли? И пока не будем думать о том, что грам-капитан(согласно букве столь любимого Ксэнгом Кодекса мореплавания) не имеет правапокидать борт без крайней на то необходимости – каковую необходимость он, чтохарактерно, определяет для себя сам. Пока не будем думать и о превышении властишторм-капитаном – пусть офицерский суд чести разбирается. Ксэнг ведь командиртолько в море. А на суше (или, для данного случая, в конвое – за неимением сушикак таковой) он всего лишь барон, тогда как я – граф, граф Тратт, титулованныйсамолично королем Трагором. На суше и в конвое царят другие законы, там другиелюди правят бал. Найдется управа и на Ксэнга. Мог бы и автоматчиков дать,скотина, а не жалких карабинеров…

Наконец мотор заглох, под днищем раздался протяжный скрежет,несколько каймов катер по инерции еще волокло по песку, и двое карабинеров вбригандинах и морионах, неизвестно, как и когда оказавшиеся на палубе, дружноспрыгнули в грязную прибрежную пену. Моментально приняли оборонительнуюпозицию, направив в сторону берега стволы короткоствольных доказательствнейтралитета, а третий помог спуститься Рабану… Хотя – не столько помог,сколько сдернул грам-капитана вниз, в воду, и мигом закрыл от берега своимтелом, но, надо признаться, проделано это было столь быстро и настолько пиететнопо отношению ко второму на корабле офицеру, что иначе, как «помог спуститься»,сие действие назвать было трудно.

А спустя секунду Рабан понял, в чем причина такой прыти: напесчаном берегу обнаружился еще один персонаж. Причем явно ждущий их прибытия.

На усыпанном пеплом берегу, едва различимый в задымленномвоздухе, опираясь на сучковатый посох, стоял человек.

Более того: женщина. С перемазанным копотью лицом, сразвевающейся на ветру гривой светлых волос. В изодранном, вроде бы полувоенномзеленом костюме. Она стояла неподвижно и терпеливо ждала, когда гидернийцысоизволят выбраться на сушу. Совсем юная, смазливенькая. На первый взгляд,безоружная. На тот же первый взгляд – одна… Хотя вон за той дюнкой можно,пожалуй, укрыть с десяток вооруженных до зубов съерконов[4]… Нуда делать нечего, придется рисковать…

Высоко поднимая ноги, чтобы голенищами сапог не зачерпнутьводу, подобрав подол накидки, Рабан двинулся вперед. Молчаливые карабинеры неотставали ни на шаг, держа пальцы на курках карабинов и слаженно сохраняяфигуру «клешня», коя, по мнению штабных высокоученых лбов, ссемидесятипроцентной вероятностью защищает объект от поползновений со стороныпотенциальных злопыхателей. Однако, заметим в скобках, против настоящихзлопыхателей троица охранников с карабинами – как слепые мышки против голодногокота…

Девица на берегу, когда стопы грам-капитана коснулись суши,наконец пошевелилась: подняла руку и произвела пальцами несколько быстрыхдвижений – которые были бы напрочь непонятны простому обывателю, но длячеловека посвященного обозначали: «Я свой». Рабан непроизвольно дернул щекой.Ага, успокаивает, чтоб, значит, стрелять сдуру не начали. Ладушки, покастрелять не будем. Вот только кто ж тебя, милая, надоумил приказывать боевомугидернийскому кораблю? Мала ты еще для таких словечек, чином не вышла… Кто жетогда?

Рабан, подойдя ближе, остановился. Карабинеры замерли побокам, поводя стволами и выцеливая возможную опасность со всех сторон.

– Я так понимаю, что это вы сигналили, – сказалон, ворохнув носком сапога две обгоревшие ветки у ее ног.

Взгляд девчонки скользнул по нашивкам на правом плечеРабана, выглядывающим из-под накидки.

– Да, я. Благодарю, что откликнулись, мастерграм-капитан, – ответила она и с достоинством наклонила голову. Прядьгрязных волос упала ей на лицо, она нетерпеливым движением откинула ее назад.Тот факт, что на берег по ее зову прибыл лично грам-капитан, девчонку,казалось, ничуть не удивил и не смутил. Как будто так и должно быть. –Свободный агент Отдела последнего рубежа безопасности на территории Тоуранта, –отвесила она легкий поклон. – Личный номер три – ноль – три – восемь –пять – три – ноль, кодовое имя «Филин».