Сварог запоздало отвел взгляд и увидел клок волчьей шерсти,отхваченный кортиком и валяющийся среди обломков макета броненосца. Серый комоктоже мутировал: растекся лужицей по навощенному паркету, затуманился ипревратился в лоскут серой ткани. «Ах вот оно даже как!» – невнятным возгласомоткликнулся мозг Сварога на этот осколок мозаики.

– Слушай мою команду, орлы и орлицы! – негромковоззвал Сварог и бравым шагом прошествовал на середину захваченногоадмиральского салона. – Не обольщаться. Никакая это не победа. До победынам как до Граматара… гхм… спиной вперед. Так что никакой самодеятельности.Напоминаю. Я – на прожектор, Чуба – вдоль левого борта, Клади вдоль правого.Олес…

Произнося речь (ни дать ни взять Кутузов, бля, в деньБородинской битвы), он обвел взглядом свою боевую дружину. Клади, поигрываяпосохом, слушала своего полководца, на щеках ее играл румянец нетерпения.Появившаяся на Чубе серая юбка зияла треугольным вырезом, сквозь него белелобедро, которое эротических желаний, вкупе с фантазиями у Сварога почему-то невызвало. Может быть, вызвало бы у Олеса, который, помнится, не скрывал своегомужского внимания к женщине-оборотню, но князю сейчас было вовсе не долюбования женскими ножками. Князь занимался своей ногой. Не стесняясь дамскогоприсутствия, наследник гаэдарского трона приспустил штаны и перевязывал рану набедре разорванной нижней рубахой. Возле него присела Чуба. Ах вот в чем дело!Вот чего ей в волках не ходится! Ну конечно, в собачьем обличье не очень-тосподручно помогать в перевязке. Всякие нежные чувства – это, конечно,прекрасно, но когда не во вред делу. А сейчас во вред…

– Олес! Остаешься здесь. Присмотришь – раз,покопаешься в бумагах – два! Отставить, испытуемый! – шепотом рявкнулСварог, увидев, что князь готовится к возражениям. – Без детского садамне! Пороешься в бумагах, поищешь план этого парохода – должен пригодиться.Клади, на левый борт. На тебе, как помнишь, два вахтенных поста. Чу, на тебеходовая рубка и вахта правого борта. Придется тебе вновь вернуться в… прежнийвид. Ну, вперед, гвардейцы кардинала…

– С головой на месте, с кишками на копье! –ответил вслед Олес. Видимо, напутствовал по-гаэдарски уходящих на ратное дело.

Сварог пропустил дам вперед, а сам задержался на пару секундв салоне. Оставалось у него еще одно небольшое интимное дельце. Он окинулвзглядом поле боя, подошел к одному из погибших охранников, наклонился…

И на верхнюю палубу, под теплый проливной дождь, Сварогступил уже в личине гидернийского моряка. Его плечи, обтянутые военно-морскимформенным камзолом, мигом промокшим, теперь украшали эполеты с короткойсеребристой бахромой и с двумя ромбиками посередине. Звание, присвоенноеСварогом самому себе, по-гидернийски звучало как бертольер, что примерносоответствовало званию мичмана на российском флоте. Ну не адмиралом жекарабкаться к матросу, в самом-то деле… А вот мичман в самый раз. Трудностей сдоступом к прожектору возникнуть не должно, если, конечно, не предусмотренособый пароль, – но это было бы уж прямо-таки параноидальным перебором вбдительности и секретности…

Короче говоря, перебора не случилось и убивать матросалиповому бертольеру не пришлось. Сварог вскарабкался по скобам, одна над другойприваренным к стене палубной надстройки («по скоб-трапу», – услужливоподсказала память вычитанное где-то название), и без лишних разговоров ткнул«клювом ястреба» в сонную артерию промокшего до костей матроса – когда тот,задрав подбородок к черному небу, отбарабанивал рапорт, перекрикивая вой ветра:

– Мастер бертольер, за время несения службы…

Вот беда-то, так и не узнал Сварог – может, чего и случилосьза время несения… Матроса он связал и вдобавок прикрутил к поручням,ограждающим площадку вокруг корабельного прожектора. Аккуратненько снял с егошеи подзорную трубу. Похлопал по плечу («Извини, дружок»), выпрямился, погляделв сторону берега. Сквозь нагретый пожарищами дождь, сквозь туман, поднимающийсяс палуб, сквозь мрак видно было, прямо скажем, хреново, однако и увиденногобыло достаточно, чтобы оценить размах катастрофы.

Материк Атар погибал. Атар отмучивался в последних,агонических судорогах. Атар задыхался в дыму.

Отсюда материк представал адским скопищем черных клубов.Таким же, как небо над головой. Небо, заваленное смоляными тучами, полосовалигрозовые всполохи, будто наверху велись грандиозные сварочные работы. А дымовуюзавесу над землей пробивали гигантские огненные фонтаны, в появляющиеся иногда просветыудавалось разглядеть красные языки раскаленной лавы, стекающей с гор. Дажездесь грохот стоял такой, что аж зубы ломило, а что делается там, на суше, ипредставить себе невозможно…

«За такую погоду вешать надо», – некстати припомнилсяСварогу один из афоризмов незабвенного капитана Родимчика.

Обзор был преотличный, как с «чертова колеса» – площадка спрожектором была одной из самых верхних точек корабля… Которая, конечно,никакая не площадка, а что-нибудь заковыристое, по-моремански сочное – вроде бом-брамс-перестаксель,в акулу душу твою мать… Эх, несилен он в военно-морской терминологии, чтоподелать. Трап лестницей, понятно, не обзовет, фальшборт оградкой тоже, дажевоенный корабль судном не обругает, но всяких там брамселей и салингов мы не проходили,что сие такое, нас не спрашивай, брам-бакштагов от брам-гинцев не отличим…

А вот стопор, как ни крути – он и в море стопор. Точь-в-точьтакой же конструкции, как на лебедках, которыми корчуют деревья трудолюбивыесадоводы планеты Земля… Ах, раскудрить вперехлест, весь птичьим дерьмомперемазан…

Убрав зажим с зубьев проворотного механизма, Сварогразвернул прожектор к берегу. Ага, ага, система простенькая, чтоб в нейразобраться, вовсе не обязательно задействовать полумагическое умение ларовосваивать незнакомые механизмы. Даванул рычажок вниз – шторки опустились,поднял рычажок кверху – шторки поднялись, луч света понесся в темное царство.Так и будем отбивать условленный код. Три коротких, два длинных, три коротких,два длинных… Да и чтоб засветить прожектор, не надо быть доктором магическихнаук. Всего две кнопки на панели. Первая не сработает, надавим на вторую.

В коробке с кнопками шваркнуло, щелкнуло, что-то прожужжалов прожекторном чреве, и под боком у Сварога, заставив его зажмуриться, зажглосьмаленькое личное светило. Шарахнувший в пространство луч, пробив дымы исумерки, уперся в мутную прибрежную воду. Сварог взялся за скобу, приподнялморду прожектора и, сам себе напоминая инженера Гарина, повел лучом побереговой кромке. Сползающий в море лес, обрушившиеся скалы, выплевываемыеволнами обломки и трупы… Отсвет прожектора падал на воду залива, где все ещедогорали тоурантские парусники, где какие-то животные все еще плыли, сами незная куда, но прочь от земли… И дым, пепел, копоть… Конец света живописентолько в книгах и кинофильмах.

Сварог поставил поворотный механизм на стопор, доведя луч доустья реки Улак. Если они появятся, то только оттуда. «Отставить„если“», – сам себе скомандовал Сварог. Неужто суб-генерал не подготовитпростейшую десантную операцию, а ас контрразведки Гор Рошаль живо не пресечетпанику и не направит пароксизм народного испуга на достижение общей победы!