Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Посмотрев направо, он увидел, как служитель веры, в честь праздника облачившийся в насыщенно-коралловый хитон, пред небольшой каменной статуей высокого мужчины в латах, зажатой между домами, ведёт службу для нескольких господ:
— О Мальфас крепкий — Эндерала свет, Мальфас пресветлый — жрецов величие, Мальфас единый — праведных оплот, пред твоим божественным светом мы предстоим, твоего божественного напутствия желаем! — пел жрец, подняв руки пред его идолом.
Штеппфан вспомнил частицу смысла сегодняшнего события. История праздника уходит глубоко в века, в те времена, когда Арк был небольшой крепостью на вершине горы, а Мальфас общался со своим народом через первую Тручессу. Сельна, как главная носительница воли своего бога в древние времена устроила огромный пир в честь того, что Мальфас помогал им на пути в Эндерал, молнией, огнём и духом, подкреплял их и вёл по своим путям, и благословил эти земли на богатый урожай. В самые тёплые дни, у горы, собралось множество людей, принося дары Мальфасу, Сельна возвещала волю божества о будущем страны, а бог в знак того, что он любит своих последователей явил чистое небо, усеянное золотыми, сапфировыми, рубиновыми и серебряными звёздами. Они сияли так сильно и так ярко, что казалось, словно небо неведомого мира разверзлось над Эндералом. С тех самых пор этот праздник зовётся — Звёздная летная ночь, как день, когда бог в последний раз обратился к своему народу, когда были заложены основы эндеральского мира. И были в тот день и час произнесены легендарные слова, которые пропел жрец:
— «Ты мой свет, мой отблеск на горизонте. Твое имя — мое таинство, и твой Путь я буду чтить, как в жизни, так и в смерти».
Штеппфан ускорил шаг, ступая по раскиданным красным лепесткам, сделавшей квартал знати по истине наполненным снизошедшими с небес звёздами. Он видел роскошь и помпезность с которой украшают это место, зрел знатных дам и мужчин в дорогих костюмах и идущих за одеждами. Всё пребывает в статичности, неком отвлечённом официозе. Служитель закончит поместную службу, квартал знати оформлен согласно протоколу и выделенным суммам, а аристократия готовится к балу-маскараду, который пройдёт после большой храмовой службы, посвящённой Семерым.
— Скучно, — прошептал судья, утерев лицо от дождевой пыли, услышав в стороне речь, посвящённую празднику:
— Ты слышала, есть поверье, — если вечером положить сем красных роз возле домашней статуэтки Мальфаса и загадать желание, то оно обязательно сбудется!
— О, Мальфас, нужно будет попробовать!?
Он резко свернул, спустился по высокой лестнице и оказался перед массивными внушительными приоткрытыми вратами. Вильнув за них он по мощёной серой брусчаткой улочке вышел на место, которое встретило его отрадой и звуками радости. Рыночная площадь ликовала в преддверии будущего праздника, заваливаясь музыкой местных бардов. Неописуемое количество людей и аэтерна в пёстрых вычурных цветах бродили между прилавками, выбирая вина, мясо и хлеб на столы. В темных уголках и по тавернам народ уже откупорил первые бутылки, предаваясь безудержному веселью. «Танцующий кочевник» и пара других таверн стали настоящими «бастионами» пьянства, танцев, карточных игр, шумных песен и похотливых шуток. По улочкам так и разносились запевки, подобные этой:
— Хэй, народ Арка на праздник собирайся!
Сам Мальфас пить вино и пиво нам велел!
Тир говорит — дома и в храме не валяйся,
Что б в таверне скорее ты плясал и пел!
Продавцы сладостей за изукрашенными лавками под цветастыми навесами за блестящие монеты раздавали детям конфеты и сахарные леденцы. Аэтернийские менестрели завораживали песнопениями народ, факиры и чародеи за пару монет озаряли пламенно-яркими всполохами огня площадь и ревущее пламя вместе со сложнейшими фигурами и картинами из эфирных энергий. Ладони магов ваяли прямо в воздухе орлов, львов, собак и прочих животных, в тот момент, когда медные монеты со звоном летели в железные чашки. В воздухе клубился аромат сахара и озона.
Штеппфан быстро миновал толпу, временами распихивая людей, подсекаемый целью. Ему особо нет дела до той степени торжества в которую окунутся простолюдины. Он здесь ради иного, ради того, что сердцу милее, трепетнее и желаннее всего.
— Привет, Гелиосина Фе’Шир — подошёл Штеппфан к девушке, у которой на прилавке лежал богатый выбор масок и элементов костюма, пальцы судьи погладили мех, перья, накладки и ткань аккуратно сложенных нарядов.
— О, Штеппфан, — узнала его светловолосая дама, укутавшись в одежд, защищаясь от прохлады. — Неужто пришёл сюда? Кстати, твой старый конфликт миновал?
— Ах, ты о той картинной галерее? — потёр руки судья. — Забудь про неё. Конфликт был исчерпан год назад. Всё закончилось мирно.
— А не сыграла ли в его разрешении одна девочка? — добродушное лицо украсилось улыбкой. — Та, которая тоже художница?
— Э’Ллиона? — с уколом в груди сказал Штеппфан. — Не знаю…
— Да это она была! — она игриво пихнула в плечо Даль’Кира. — И как ты нашёл её?
— Встретил мельком, когда был на востоке, — стал хмурый судья, на миг позволив себе вспомнить о загадочной огневолосой даме, с которой он общался только письмами и один раз в жизни встретившись на верфях Дюнного, положив начало долгому межконтинентальному диалогу.
— Встретил он, — покачала головой девушка. — Всего один раз, но сколько всего это принесло?
— Когда это было? Год тому назад? — фыркнул Штеппфан.
Звёздная летняя ночь, что в предыдущий раз в этот не оставляет Штеппфана без эмоциональных потрясений. Рука в кармане сжала бумагу и Даль’Кир вынул её. На ладони судья увидел письмо, отмеченное гербовой печатью с изображением тигра, возвестившее о её новой страсти. С одной стороны, он был рад, что его далёкая знакомая обрекла опору в жизни, но с другой что-то выло и метало в груди, словно у сердца загорелось пламя «солнца» Даль’Марака2.
— Штеппфан, что ты хочешь? Зачем пришёл?
— Мне нужна маска на сегодняшний бал-маскарад.
— Кого-то будешь приглашать?
— Одна… хранительница, — загадочно ответил парень.
— Так значит, теперь Закареш?! — бодро произнесла Гелиосина. — Я видела, как