Шпага Бенедикта сменила руку, и его сверкающий протезметнулся вперед и закрепился на какой-то невидимой мишени. Две шпаги парировалидруг друга, сцепились, нажали. Их острия двинулись к потолку.

Правая рука Бенедикта продолжала сжиматься.

Внезапно клинок Грейсвандир высвободился и двинулся мимодругого.

Он нанес великолепный удар по правой руке Бенедикта, вместо, где с ней соединялась металлическая часть.

Затем Бенедикт повернулся, и на несколько минут действиебыло закрыто от нашего обзора.

Затем поле зрения снова расчистилось, когда Бенедикт,повернувшись, упал на колено.

Он сжимал обрубок своей руки.

Механическая кисть висела в воздухе рядом с Грейсвандир. Онадвигалась прочь от Бенедикта и опускалась, так же, как и шпага.

Когда оба они достигли пола, они не ударились о него, апрошли сквозь него, исчезая из нашего вида.

Я накренился вперед и, восстановив равновесие, двинулся взал.

Барьер пропал.

Мартин и Дара добрались до Бенедикта раньше нас.

Дара уже оторвала полосу от своего плаща и бинтовала обрубокруки Бенедикта, когда туда прибежали Жерар, Рэндом и я.

Рэндом схватил Мартина за плечо, а я повернулся к нему.

— Что случилось? — спросил он.

— Дара… Дара говорила мне, что хочет увидетьАмбер, — ответил он. Поскольку я живу теперь здесь, я согласился провестиее и показать ей достопримечательности. Потом…

— Провести ее? Ты имеешь в виду через карту?

— Ну да.

— Ну, видишь ли…

— Дай-ка мне эти карты, — велел Рэндом и выхватилфутляр из-за пояса Мартина.

Он открыл его и начал перебирать карты, полностьюуглубившись в это занятие.

— Затем я подумал сообщить Бенедикту, поскольку онинтересовался ею, продолжал Мартин. — И тогда Бенедикт решил явиться и повидать…

— Какого черта! — воскликнул Рэндом. — Тутесть одна твоя, одна ее и одна парня, которого я даже никогда не видел. Где тыих достал?

— Дай-ка мне посмотреть на них, — попросил я.

Он передал мне три карты.

— Ну? — осведомился он. — Это был Бранд? Онединственный, о ком я знаю, что он теперь может делать карты.

— Я не стал бы иметь никаких дел с Брандом, —ответил Мартин, кроме, разве что, для того, чтобы убить его.

Но я уже знал, что они были не от Бранда. Они были просто нев его стиле. Ни в стиле любого другого, чью работу я знал. Стиль, однако, вданный момент не очень занимал мои мысли. Их, скорее, занимали черты лицатретьей персоны, того, о ком Рэндом сказал, что никогда его прежде не видел. Ая видел. Я смотрел на лицо юноши, выехавшего на меня с арбалетом перед ДворомХаоса, узнавшего меня, а затем отклонившего выстрел.

Я протянул карту.

— Мартин, кто это? — спросил я.

— Человек, который сделал эти добавочные карты, —пояснил он, — он заодно нарисовал и себя. Я не знаю его имени. Он другДары.

— Ты лжешь, — заявил Рэндом.

— Тогда пусть нам скажет Дара, — решил я иобернулся к ней.

Она все еще стояла на коленях рядом с Бенедиктом, хотякончила бинтовать его, и он теперь сел.

— Как насчет этого? — поинтересовался я иобернулся к ней, махая перед ней картой. — Кто этот человек?

Она взглянула на карту, потом на меня, и улыбнулась.

— Ты действительно не знаешь? — осведомилась она.

— Стал бы я спрашивать, если б знал?

— Тогда посмотри на нее снова, а потом пойди и посмотрив зеркало. Он такой же твой сын, как и мой. Его зовут Мерлин.

Меня нелегко потрясти, но в этом не было ничего легкого.

Я почувствовал внезапное головокружение.

Но мой мозг работал быстро. При надлежащей разнице вовремени такое было возможно.

— Дара, — произнес я, — чего ты все-такихочешь?

— Я сказала тебе, когда прошла Лабиринт, —ответила она, — что Амбер будет разрушен. Чего я хочу, так это сыграть вэтом свою законную роль.

— Ты сыграешь в мою прежнюю камеру, — пообещаля. — Нет! В соседнюю с ней. Стража!

— Корвин, тут все в порядке, — заступился за нее,поднявшись на ноги, Бенедикт. — Это не так плохо, как кажется, она можетвсе объяснить.

— Тогда пусть начнет сейчас же.

— Нет. Наедине, в кругу семьи.

Я сделал знак отойти явившимся по моему зову стражникам.

— Ладно. Давайте соберемся в одной из комнат над залом.

Он кивнул, и Дара взялась поддерживать его за левую руку.Рэндом, Жерар, Мартин и я последовали за ними из зала. Я оглянулся разок напустое место, где сбылся мой сон. Вот, значит, каков его смысл.

Я прискакал на гребень Колвира и спешился, подъехав к своейгробнице. Я зашел внутрь и открыл гроб. Он был пуст. Хорошо. А то я уже началсомневаться. Я наполовину ожидал увидеть себя, лежащим там передо мной;доказательство, что, несмотря на все признаки и интуицию, каким-то образомзабрел не в то отражение.

Я вышел наружу и погладил Звезду по носу. Сияло солнце, ибриз был холодным. У меня возникло неожиданное желание отправиться в море.Вместо этого я уселся на скамью и повертел в руках трубку.

Мы поговорили. Сидевшая, поджав под себя ноги, на коричневомдиване Дара, улыбаясь, повторила историю своего происхождения от Бенедикта иадской девы Линтры, рождения и воспитания при Дворе Хаоса, обширного неэвклидовогоцарства, где само время представляло странные проблемы случайногораспределения.

— Рассказанное тобой при нашей первой встрече былоложью, — сказал я. — С какой стати я должен верить тебе сейчас?

Она улыбнулась и принялась рассматривать свои ногти.

— Я вынуждена была тогда солгать тебе, — объяснилаона, — чтобы получить то, что хотела.

— И что…

— Знания о семье, Лабиринте, картах, об Амбере.Завоевать твое доверие, иметь от тебя ребенка.

— А разве правда не послужила бы тебе с таким жеуспехом?