– Ты же вроде упомянула, что дача досталась тебе внаследство от родителей, при чем тут тогда муж, да еще покинутый? Разве он позакону имеет право на то, что завещала тебе мама?

– Мы с ним поменялись.

– В каком смысле?

– В прямом, – усмехнулась Аня. – Альфред не сталпретендовать на мебель и квартиру. Выписался без писка из нашей «однушки»,сказал, что давно хотел жить на воздухе. Впрочем, ему на работу не надо ходитькаждый день.

– Он у тебя вроде редактор, – я попыталась вспомнить мужаАни.

Моя подруга практически нигде не показывалась с супругом, ия видела его всего один или два раза.

– Ага, – хмыкнула Аня, – а еще поэт и музыкант.

Страшное дело! На службу является по вторникам, в остальноевремя кропает гениальные вирши.

– Один рабочий день в неделю? – изумилась я. – Небосьзарплата невелика.

– Вообще никакой, – мотнула головой Аня, – две копейки.

– За счет чего же он живет?

– Раньше я его содержала, теперь не знаю, – сказала она.

– Навряд ли Альфреду понравится, что мы к нему в домприедем, посторонние.

– Ему наплевать, он и не заметит никого.

– Ты уверена?

– Совершенно точно, не волнуйся. Фредька, – затараторилаАня, – жуткий скряга, он на две копейки способен месяц прожить, вечно менякуском яблока попрекал. Но к вам-то он привязываться не станет. А в быту Фредсовершенный пофигист, хоть музыку на всю катушку врубай, хоть ори дурниной илициркулярной пилой орудуй, ничего не скажет. Он, когда свои стишки сочиняет,ничего вокруг не замечает. А поскольку творческий процесс у него ни на минутуне прерывается, то никаких претензий Фредька к вам иметь не будет. Ладно,хватит толочь воду в ступе, поехали сначала ко мне, я возьму сумку со шмоткамии отдам тебе ключи, и двинем к вам.

Не успела я ничего возразить, как Анька мгновенно подхватиламеня со стула, дотащила до своей машины и привезла на новую квартиру. Пока онабыстро запихивала в сумку вещи, я стояла, зажав уши руками. Подруга права, житьв подобной обстановке просто невозможно. Кажется, то, чем занимаются сейчас тутрабочие, называется «штробить стены».

Через неделю я, Кристина, Томочка и Олег подъехали кнебольшому указателю на развилке. За нами катил Семен в джипе, до отказанабитом вещами. Думаю, многие из вас хоть раз в жизни да переезжали на дачу,поэтому вы очень хорошо знаете, каково собираться на три месяца за город, а ужесли еще при этом имеете на руках крошечного ребенка… Десятки сумок, сотниузлов, шеренги коробок. Еще хорошо, что сейчас в нашей стране нет проблем спродуктами, а то в прежние времена приходилось еще тащить с собой банкитушенки, упаковки макарон, пачки масла.

– Пырловка, – прочитал Олег, – нам сюда?

– Ага, – подтвердила я, – она самая.

– Поэтичное название, – восхитился Куприн, – звучит, какпесня! «Вы где живете? В Пырловке». Интересно, как называют себя местныежители: он пырловец, она пырловка?

– Нам же здесь не всегда обитать, – резонно заметилаТамарочка, – и потом, не все ли равно, как кого звать, главное, лес вокруг и доМосквы рукой подать.

– И куда теперь? – спросил Куприн.

– Наверное, влево, – сказала я.

– Адрес есть? – разозлился Олег. – Или мы приехали неведомокуда?

– Улица Интернациональная, дом семь, – сообщила Томочка.

Мы свернули было на проселочную дорогу, и тут Олег заявил:

– Вылезайте из машины и топайте пешком.

– С какой стати? – возмутилась я.

– Много вас, сейчас днищем по гравию заскребу, впрочем,Никитку можете оставить, – ответил Куприн.

– Собаку Дюшку тоже вытаскивать? – поинтересовалась я. – Онаразъелась до пятнадцати килограммов, и небось это под ее весом «жигуль» простоперекосился!

Но Олег не заметил моего ехидства.

– Да, – кивнул он, – бери Дюшеса, пусть лапы разомнет!

Переглянувшись, мы с Томочкой пошли по дороге, Кристинабежала впереди.

– Здесь всего две улицы, – закричала она, – эта называетсяОктябрьская, а та, за синим домом, Интернациональная – Хорошо, – кивнулаТомочка, – сейчас разберемся.

– А не надо, – заорала Кристина, – мы уже пришли! Этот дом,синий, нам и нужен.

Мы с Томочкой уставились на крепкую деревенскую избу,обшитую вагонкой цвета берлинской лазури. Маленькие окошки украшали резныеналичники.

В неухоженном дворе буйно росли какие-то желтые цветочки.Чересчур теплая для мая погода стоит уже десять дней, и растения, решив, чтонастало лето, бурно полезли из земли к солнцу.

– Смотрите, вполне симпатично, – осторожно заметила Томочка,– похоже, нам в эти ворота, левые.

– Почему? – нахмурился Олег.

– На них нарисована цифра «семь», – объяснила Тома.

– На соседних то же самое, – начал спорить Куприн.

– Там «семь а», – спокойно возразила подруга.

Дальнейшие события разворачивались быстро, словно вмультфильме. Дверь отперли мгновенно, и пока мужчины затаскивали вещи, мы сТамарочкой осмотрели помещение. Комнаты оказались маленькими, квадратными идаже уютными. Мебель тут, как, впрочем, и предупреждала Аня, была старой, новполне чистой. На стенах висели незатейливые картины: пейзажи средней полосы.Очевидно, хозяева, не мудрствуя лукаво, просто купили полотна у ближайшейстанции метро за скромные деньги. Но почему-то яркие картинки не раздражали, может,потому, что они не претендовали на «нетленку».

– Даже занавески есть, – радовалась Томочка, – и ванная,смотри, хорошая, совсем новая.

– Мы поехали, – крикнул Сеня.

– Куда? – удивилась я.

– На работу, – хором ответили мужчины.

– Сегодня воскресенье, – сурово напомнила я.

Олег и Сеня переглянулись.

– Полноценные выходные для нормальных людей, – сообщилКуприн, – а у нас с Сеней вечная круговерть.

– Да, – быстро подхватил тот, – ни на минуту руль из руквыпустить нельзя.