– А ну-ка возьми себя в руки. Лучше скажи, где Федор.

– Он уехал, – шмыгнула носом Мила, – Федор всегда утромуматывает.

– Когда вернется?

– Обычно вечером возвращается.

Я повеселела.

– И что у тебя случилось? Почему сидишь на чердаке и ревешь?

– Меня Федор запер.

– Зачем?

– Он бандит, – выпалила девчонка, – пожалуйста, умоляю,помоги мне бежать!

– Давай вставай, – велела я, – и лезь в окно.

– Не могу.

– Почему?

– Меня привязали за ногу, вон видишь?

Мила потрясла тонким, длинным кожаным ремешком.

– Гад, – с чувством произнесла она, – мерзавец, он такрассчитал, что я могу только с кровати слезть и до ведра дойти, два шагасделаю, и все, дальше ремень не пускает. Он крепкий, не разорвать, я дажеперегрызть его пыталась. Куда там! Ты принеси секатор, знаешь, такие ножницы,кусты постригать, только поторопись, а то, не ровен час, Федор раньше заявится,мне тогда каюк придет.

Быстрее птицы я полезла назад, добежала до участка Лены изаорала:

– У тебя есть секатор?

– А как же, – меланхолично ответила соседка.

– Дай мне на время.

– Сейчас, – спокойно сказала Лена и ушла в сарай.

Минуты мне казались годами, наконец соседка появилась водворе.

– На, – она сунула мне большие садовые ножницы.

Я побежала к избе Федора, забыв сказать доброй Лене спасибо.

Мила перерезала ремешок и ловко спустилась по лестнице вниз.Когда она очутилась на земле, я увидела у нее на щиколотке железное кольцо снебольшим замком, от него тянулся крохотный кусочек ремня.

Девчонка пошевелила ногой.

– Прикольно выглядит, да? Слушай, ты меня в Москву неотвезешь?

– Извини, но я не умею водить машину, да и нет ее у меня.

– А… а… Ну тогда проводи хоть до шоссе.

Я кивнула, и мы пошли к калитке. Металлическая дверца,совершенно гладкая снаружи, изнутри имела удобную ручку и еще запиралась наогромную щеколду. С трудом отодвинув ее, я сказала:

– Странно, что у Федора по участку не бегают штук шестьволкодавов с оскаленными пастями.

– У него аллергия на шерсть, – хмыкнула Мила. – Слушай, мнеэто кольцо с замком сейчас не снять. Дай свои носки, натяну их на ноги, чтобынарод не пялился.

Я покорно сняла белые гольфы и отдала Миле, та мигомнатянула их и сказала:

– Во, теперь лучше, а то словно с каторги сбежала. Ладно,где тут шоссе?

– Похоже, налево.

– Что значит «похоже»? Ты точно не знаешь?

– Нет, я недавно приехала, не из местных.

– Ладно, – нахмурилась Мила, – пойдем налево.

Мы двинулись вдоль глубокого оврага.

– Как ты на чердак попала? – я проявила естественноелюбопытство.

– По глупости, – сердито откликнулась Мила, – исключительноиз-за моего собственного идиотизма.

Этот Федор в меня влюбился и стал предлагать выйти за негозамуж, а к чему мне такой козел? Естественно, я отказала.

Федор вроде спокойно воспринял категорическое «нет», необиделся, не стал устраивать сцен. А спустя некоторое время появился с букетоми заявил: «Думаю, мы вполне можем остаться друзьями, давай отпразднуем мой деньрождения на даче. Будет большая компания, человек двадцать, обещаю шашлык,красное вино и все такое».

Мила любит повеселиться, в словах Федора она не усмотреланикакого подвоха и с радостью поехала в Пырловку.

Жаренного на углях мяса ей так и не удалось попробовать,потому что хозяин мгновенно запер Милу на чердаке. Правда, он предоставил ейминимальные бытовые условия. На кровати лежали матрас, подушка и ватное одеяло,в двух шагах от ложа стояло ведро, призванное служить туалетом, здесь жеимелась трехлитровая банка с питьевой водой. Кормил Милу Федор дважды в сутки,а для развлечения приволок ей кипу газет. В принципе, условия заключения можнобыло бы считать вполне сносными, кабы не длинный, тонкий ремешок, при помощикоторого Милу за ногу привязали к кровати. Федор сразу очень спокойно объяснилей:

– Лучше тебе дать согласие быть моей женой, иначе навсегдаостанешься на чердаке.

Но Мила вовсе не собиралась ему покориться, и потому всякийраз, когда Федор уезжал на работу, она слезала с кровати и пробовала бродить почердаку в том радиусе, на который хватало веревки. В куче хлама ей попалсякарандаш, и тогда Миле пришла в голову гениальная идея. Встав на кровать, онамогла через окошко видеть тропинку, по которой изредка ходили люди. Мила решилавыбросить на улицу записку.

На чердаке валялось много всякого барахла, вот пленница истала подбирать картофелины, гайки, осколки кирпича. Завернув «груз» в записку,Мила вышвыривала послание в форточку за забор. Но народ спокойно проходил мимо,никто не поднимал «дацзыбао».

Один раз Мила попала местному алкоголику в живот.

Пьяница разразился матом, но и только.

– Сколько же времени ты тут просидела? – с сочувствиемспросила я.

– Да хрен его знает, долго, – ответила Мила. – я вымытьсяхочу! Жуть как! Эта падла меня один раз в душ сводила, будка у него во дворестоит. Ну я и попробовала доски от задней стенки отковырнуть, однако ничего невышло, а Федор понял, чем я в «бане» занималась, и больше купаться не разрешал.Небось воняю!

– Ты ничем не пахнешь, – заверила я ее, – и выглядишьнормально, только одежда очень измятая, в особенности куртка.

Мила стащила с себя джинсовку.

– Фу, жарко! Когда я к Федьке ехала, еще тепла не было.Прямо сил нет идти, голова кружится!

– Ты просто давно на улицу не выходила, потому, наверное,окно мне не открыла, – пояснила я, – давай пока твою курточку понесу.

– Спасибо, – кивнула Мила и сунула мне в руки вконецизжеванную джинсовку.

Я обернула куртку вокруг бедер, завязала на животе рукава ипродолжала ее расспрашивать.