и не двигаться. Мы выполнили его приказ и дождались, пока он даст новые указания. Степан Алексеевич вернулся со шнуром в руке и нажал на механизм подрыва. Произошел несильный взрыв — за пределы шахты вырвался только столп пыли, а вся энергия взрыва была направлена в глубину скалы. Ничего серьезного не произошло, чего и следовало ожидать. Через несколько минут мы последовали за инструктором, чтобы оценить результаты подрыва.

Инструктор остановился у образовавшегося прохода в скале и не сводил с него удивленного взгляда. Мы не могли понять его настороженности, как вдруг он приказал нам оставаться на месте. Затем он шагнул в темноту. Прошло минут десять, и нам всё труднее уставалось просто стоять и ждать — некоторые уже шагнули вперед, к шахте. Но не успели они пройти пару шагов, как наружу вышел обременённый новыми мыслями куратор. Он сообщил, что подрыв создал проход в породе: проход в небольшую пещеру без ответвлений. Мы сразу же попросили осмотреть её и, не видя к этому препятствий, куратор разрешил осмотреться вместе с ним.

Пещера сразу же показалась мне странной. Её размер на превышал двадцати метров в диаметре и десяти метров в высоту. Но что самое интересное: она не имела путей, ведущих дальше, в сердце горы. Вскоре ответ нашёлся: мы всей группой спустились по удобному спуску вниз и осмотрели стены. Стало очевидным, что это была карстовая пещера с двумя будто специально заваленными ходами. Зачем и когда это было сделано оставалось загадкой, однако мы нашли широкую расщелину над нашими головами, идеально подходившую по уровню с той запечатанной шахтой. Трепету открывателей не было предела, однако инструктор не разделял нашего исследовательского пыла и потому быстро вывел нас обратно. Я попросил задержаться на пять минут, чтобы отколоть кусок сталагмита причудливой формы. Куратор дал мне согласие и отвлекся на какое-то действо снаружи. С криками приказного тона он ушел из пещеры. Я остался один.

Дальше произошло то, что запустило вереницу страшных событий, изменивших мою жизнь. Пещера была обильно освещена полуденным светом из прохода, образованном взрывом. Я находился в низине и долго не мог управиться со сталагмитом, но вскоре мне это удалось. Преисполненный желанием показать этот кусок минерального образования родителям, я засобирался выходить, как вдруг между острых расщелин разглядел пустое пространство. То была щель диаметра в полметра. Приблизившись к ней, я крикнул в бездонное пространство перед собой: ко мне вернулось многократно повторяемое эхо. Очевидно, за этой влажной стеной находилось пространство куда большее по масштабу. Изливаясь в радости первооткрывателя, я крикнул ещё раз… Сначала это было наваждение, иллюзия, слуховая галлюцинация, как мне показалось. Мне послышалось, будто за эхом послышался ещё один звук, которого я не производил. Я крикнул ещё раз:

— А!

— А…а…а. — помчалось эхо. — а…а…а!

Я вздрогнул. Эхо оканчивалось не моим криком, а чужеродным, осознанным повторением моей интонации. Округлив глаза, я вгляделся в бездонную пустоту. Страх окутал меня и не давал шевелиться. Вдруг, совсем близко ко мне, послышался новый звук:

— А-у! — крикнуло нечто из глубины.

Не помня себя, я помчался к спасительному свету. Выбежав из пещеры, я чуть не столкнулся с вернувшимся куратором.

— Что это с тобой?! — похоже, он испугался не меньше моего.

Я рассказал ему небылицу о странном сталагмите, который испугал меня в темноте, но бывалый геолог, конечно, мне не поверил. Он усмехнулся и отправил меня обратно в лагерь. По мере удаления я всё чаще оборачивался к шахте, где остался инструктор. Он пару раз заглянул в пещеру, но ничего примечательного не обнаружил.

В течении всего оставшегося дня я не находил себе места, а взгляд то и дело касался злополучной шахты. Тревоги мне добавило ещё одно странное событие, которому не нашлось объяснения. Мы собрались для обеда на улице, желая отсидится под убывающим солнцем. Погода стояла ясная, безветренная, поэтому мы с радостью высыпали на улицу и уселись за длинный стол, построенный специально для таких посиделок. Разговор шел активно, смех лился по перевалу, и я даже забыл о случившемся в той странной пещере. Вдруг, где-то вдалеке, прозвучали массивные взрывы. Мы сразу же замолкли, ожидая повторения этих звуков. Через мгновения произошло ещё несколько утробных отголосков мощных взрывов. Мы перевели взгляд на инструктора, ожидая его слов — тот прислушивался к эху так же, как и мы. Наконец, он вынес вердикт:

— Со стороны водоочистительной станции. Видимо, ремонтные работы в горах проводят. — качнул он плечами.

Но мы видели, что он не уверен в своих словах. Странным показалось и то, что, находясь на высоте приблизительно в восемьсот метров, мы слышали звук абсолютно отчетливо, хотя его распространение в горах оставляет, обычно, желать лучшего. Сама же водоочистительная станция находилась гораздо дальше нашего месторасположения и, следовательно, подрывы осуществились не на ней, а гораздо ближе.

Тем не менее, мы быстро забыли о случившемся, так как инструктор загрузил нас работой до самого отбоя. И только мне по-прежнему было не по себе — тревога становилась сильнее из-за прошедших со мною необъяснимых явлений. Сначала пещера, а потом и грохоты вдали. К моему удивлению, никто более не разделял моих чувств, хотя никто из группы не кричал в бездну и не получал из её глубин ответа…

После отбоя не было место сну — я лежал под лунным светом и не сводил беспокойного взгляда с потолка. Нервничая, я так сильно сжал зубы, что неожиданно прокусил нижнюю губу. Едва не вскрикнув, я встал, чтобы взять вату из аптечки. Вернувшись, я глянул в окно и сразу же заметил свет: инструктор направлялся в сторону злополучной шахты — я сразу узнал под лунным светом его куртку и сгорбленную спину. Он целенаправленно шел туда и я, опасавшийся этой шахты, как огня, задержал дыхание. Вдруг он скрылся за скалой, где скрывался вход в пещеру. Недолго думая, я надел свои штаны, схватил куртку и выбежал на улицу.

Я бегом помчался к шахте, накидывая куртку. Холодный ночной ветер обдувал мои уши, но мне было плевать на мороз — я сильно боялся за инструктора, без которого у нас, первокурсников, не было связи с внешним миром (рацией умел пользоваться только он). Достигнув входа в шахту, я остановился, потому как не имел фонарика. Не зная, что делать, единственной правильной идеей мне показался крик:

— Степан Алексеич! — позвал я вполголоса, чтобы не всполошить лагерь.

Во тьме тут же что-то зашуршало. Послышались шаги, а за ними и свет фонарика. Инструктор вышел на свет, как ни в чём не бывало, но