дверь со скрипом отворилась. Я взял наизготовку ружье и кинул взгляд на складную саперную лопатку, с помощью которой хотел похоронить родных… Однако, на всякий случай, я решил не оставлять её снаружи и взял с собой.

Внутри, среди тьмы и холода, меня тут же настиг нестерпимый запах гнили. Но я был готов к вони и темноте, так что захватил фонарик помощнее того, что был со мной при последнем визите и новый респиратор. Мне тут же показался странным тот факт, что, хоть помещения оставались свежими (спасибо советской вентиляции), запах был неимоверно сильным. Проверив лишний раз ружье, я потихоньку продолжил путь.

Знакомые коридоры и залы напоминали об ушедших годах. Пройдя по лестнице к залу, где окровавленным лежал целый взвод солдат, я остановился, с ужасом рисуя дикую картину импровизированного склепа. Но за следующим поворотом, в том самом зале, я обнаружил пустоту. Остались только автоматы, гильзы, да пару шапок — трупов, даже костей, не было. Я направился дальше через зал к стеклянному переходу, а затем повернул к пункту управления.

Внутри запах стал ещё сильнее. Я сразу же глянул на то место, где пять лет назад лежал раненный работник станции, но ничего не увидел. Вдруг на моём пути оказались медицинская каталка. Я её не заметил и столкнулся с ней. Каталка со скрипом поехала по помещению. Внутри что-то оборвалось — я внимательно прислушался к тишине, ожидая новых звуков. Ничего не произошло. Я выдохнул и начал проклинать всеми проклятиями неизвестно откуда здесь взявшуюся каталку.

Я направился к той двери, откуда в последний раз выбегала толпа неизвестных тварей. Я помнил и направление к медблоку, где видели родителей: нужно было пройти дальше по коридору и направо. Готовый к любому развитию событий, я вновь, испытывая сильную паранойю, проверил патроны в ружье, и сделал шаг за дверной проём.

Появился новый коридор и в нём, на стенах и полу, повсюду виднелась засохшая бурая кровь. Запах между тем усилился — воздух в этой части здания был затхлый. Шаг мой разносился гулким эхом, даже несмотря на всю мою медлительность. Наконец, на грани видимости показалась лестница странного цвета. Оказавшись рядом, я понял, что она полностью была измалёвана кровью, гноем и сгнившей человеческой кожей. Ступать по ней не хотелось, но выбора не было. Каждый следующий шаг приближал меня к цели и наконец, за поворотом, показалась полуоткрытая дверь в медблок.

Внутри меня настиг такой смрад, что я тут же вышел и набрал побольше воздуха. Натянув на респиратор шарф, я вновь шагнул во тьму. Вдоль всего длинного помещения стояли каталки, лежало медицинское оборудование, как скальпели или ножницы. Большинство каталок были пропитаны давно уже впитавшимися в них кровью и гноем. Я старался как можно более аккуратно идти между препятствиями, как вдруг споткнулся о какой-то ящик и с грохотом повалился на пол.

Повисла гнетущая тишина. Ещё никогда я так отчётливо не слышал своё сердцебиение, ещё никогда я так себя не корил за невнимательность. Но мне показалось, что везение было на моей стороне — я не слышал и звука. Поднявшись, я осмотрелся по сторонам, как вдруг, где-то на краю видимости, я уловил движение. Обернувшись в ту сторону, я заметил лишь каталку, едва катившейся по алому полу. Я подумал, что моё падение было тому виной, но не успел я выдохнуть, как правее от меня что-то упало. Не думая и секунды, я выстрелил в темную фигуру, летевшую на меня. Тварь со страшным рёвом упала. Эхо от выстрела разнеслось, как мне показалось, по всей станции и вернулось ко мне. В этот же миг послышались знакомые крики — зараженные приближались.

Перезарядив ружье, я быстро последовал вперед — к узкому дверному проёму, откуда нарастал шум. Я положил рюкзак рядом с собой и, вскинув оружие, стал ждать врага. Через несколько мгновений на свету показались сразу две твари — выстрел, и волна дроби прошила их плоть. Но не успел я перезарядиться, как на меня напал ещё один заражённый. Он замахнулся своей когтистой лапой, но я увернулся. Правда, не удержав равновесие, я упал. Каталки разлетелись по сторонам, и твари стало гораздо проще навалиться на меня. Я вовремя выставил ружье, и заражённый, брызжа кровью, взялся за него. Кровавая пасть приближалась ко мне: возможности использовать ружье не было, а до пояса, где у меня был нож, я не смог дотянуться. Не зная, что делать, я инстинктивно замотал головой в поиске спасения и заметил выпавшую из порвавшегося от моего падения рюкзака сапёрную лопатку. Я взялся за черенок и что есть силы ударил зараженного по голове. От силы отчаянного удара тварь с грохотом упала наземь.

Здание вновь настигла тишина. Прислушиваясь ко звукам, я пролежал ещё пару минут и встал, когда перезарядил ружье. Пока что угроза отсутствовала, так что я решил осмотреть тела зараженных (а я почему-то набрался уверенности в том, что причиной этих дефектов была именно какая-то болезнь). Осматривать трупы, поймавшие дробь не было смысла — их плоть подверглась сильному разложению. Но вот последний зараженный сохранился куда лучше: я решил осмотреть его.

Основание лопатки плотно вошло в его не лишенную волос голову. Очевидно было, что передо мной лежал бывший работник станции, судя по его изорванному халату и брюкам. Кожа его была толще и плотнее обычной человеческой, а уши удлинились. В некоторых местах кожа будто бы лопнула, обнажив мышцы. Во многих местах рвали плоть кровавые язвы и раны разного происхождения. Труп лежал ко мне затылком, но мне захотелось увидеть изменения и на лице. Я осторожно перевернул его и представшее зрелище заставило меня дрожать от ужаса. Лицо зараженного было изрыто язвами, но не так сильно, как у других тварей, поэтому я смог отличить его черты мгновенно: вдоль всей левой щеки у трупа шел глубокий старый шрам. Не оставалось сомнений — нападавший, обезумевший от настигнувшей его болезни, был моим отцом. Ноги подкосились, и я упал на забрызганный кровью пол. Расплакавшись, словно дитя, я сорвал респиратор, судорожно вбирая в себя ядовитый воздух.

Не знаю, сколько я там пробыл, но, когда я собрался и вышел на улицу, преодолев холодные коридоры, на улице было уже гораздо светлее. Солнце не смогло бы прийти на небосвод, оно не доставало до него, однако облака окрасились в серое — лес, лежащий впереди, был отчетливо виден мною. Так, смотря на него, я упал на ступени, ведущие к запасной двери, и вытер слезы, накопившиеся у носа.