Точнее, не принадлежала настоящая Найви — я всего лишь временно заменяла свою подругу, потому что она не смогла бы пройти этот дурацкий ритуал первого дня.

После этого я покорно поплелась за «женихом» — я пока ещё не называлась его женой, а потому не имела права стоять рядом с ним. То есть, тьфу, не я — Найви.

Так вышло, что моя подружка и соседка по квартире не могла обойти ритуал первого дня — и решилась на подлог, вынудив меня принять в этом участие.  Именно что вынудив — несмотря на то, что я всему фибрами души была на стороне невест (значит, пока правители развлекаются в своих гаремах, невесты должны хранить целомудрие. И это в тридцать втором веке! Нет, не о таком будущем мы мечтали в нашем времени, когда боролись за равные с мужчинами права); но тем не мене подлог  невесты и обман ничего не подозревающего мужчины был мне не приятен. Да и страшно было оказаться замешанной в обмане не просто радскара, но повелителя целой планеты.

— Ты проведешь с ним всего один день, — настаивала Найви. —  Даже не целый день, а всего лишь церемонию и оставшееся время до наступления сумерек. Как только на Арн опустится ночь, тебя отведут в спальню, где я тебя заменю. Не волнуйся.

Легко сказать  «не волнуйся», когда твой зад прикрывает любимый папочка. А я вот оказалась между молотом и наковальней.   Если Рэнд Дэйррен когда-нибудь узнает о том, что его провела землянка, не сносить мне головы.

С другой стороны, что я могла сделать, если  Днарр, отец Найви, перекрыл мне кислород.  Несмотря на своё господствующее положение во Вселенной,  радскары  практически не пускали чужаков  на свои планеты — точнее пускали, но  лишь тех, кого нельзя было заменить представителями своей расы.  А землян радскары и вовсе не любили — не переносили их искусственный запах.

Правда, ко мне это не относилось.

Мою жизнь изменили суши.

Да-да, те самые – из риса, крабовых палочек и огурца, которые продаются в больших городах на каждом углу.

С соевым соусом,  маринованным имберем и васаби.

Просто в нашей маленькой тамбовской деревушке не то что суши — магазина не было, а сотовые телефоны ловили лишь на одном из пригорков.

И мы там с сестрой даже как-то  выросли.

Хотя почему «как-то» — хорошо выросли.  Можно сказать, отлично выросли.

Хотя родились мы где-то на юге: то ли в Краснодаре, то ли в Анапе – точно не знаю, а бабушка Лиза всё время путает.

Первой родилась я. Родители мои жили плохо, ругались. А не успела мать меня родить, одна из отцовых напарниц  приподнесла ему ещё один подарочек — мою младшую сестру Аську.

И весь сок заключался в том, что разница между нами была чисто номинальная: два месяца. При этом мать Аськи так всё обставила, что отец не только признал дочь, но ещё и стал выплачивать ей алименты.  Не хотел — папаша у меня тот ещё мелочный гад оказался, но был вынужден.

По рассказам бабки Инны, родители ещё какое-то время «играли в семью»:  моя мать упорно не желала отдавать победу сопернице. Но когда Аськина мать подкинула сестрёнку отцу,  моя родительница решила, что с неё тоже хватит — и сбежала куда-то в столицу.

Отец, оставшись с двумя малолетними детьми, растерялся, ушёл в запой, так мы оказались в доме у бабки Инны… Ну а у той второй муж — последний шанс на женское счастье, куда уж о нас-то заботиться. Так мы с Аськой оказались в деревне у прабабушки.  Вроде как на время, а оказалось, что навсегда.

Именно бабушка Лиза стала нашей семьей — единственным по-настоящему родным для нас человеком.  Вместе с ней мы вели дом, работали в огороде, ходили в лес за хворостом, штопали, вязали,  ездили на автобусе в ближайший монастырь, а когда подошло время  — и в школу, которую мы обе закончили с золотой медалью.

Чтобы не испытывать неловкость, я придумала перенести свой день рождения на два месяца вперед –так мы с Аськой стали двойняшками.

После школы сестра поступила в педагогический — учиться заочно, оставшись в деревне с бабушкой. А я… я всегда хотела чего-то большего, чем наша тихая деревня, где кроме нас молодежи-то и не осталось совсем. Даже в школу мы с Асей ездили за десять километров! А остальные радости цивилизации  были и того дальше.

Это городские могут фыркать на скудные библиотеки, которые не достаточно финансируют, жаловаться на качество воды в кранах и прочую чушь… А у нас вообще водопровода не было.

А однажды по телевизору я увидела, как герои глупого сериала уминают суши. Глупость вроде — но мне тогда эти суши показались чем-то необыкновенным — до того изумительным и странным, что после этого я «заболела» всем японским.

В общем, если бы мой рассказ послушал сейчас кто-то из мужчин, обязательно сказал бы: вот она женская логика: запутанная и странная, но… чистая правда, сама не знаю как, только увлечение Японией переросло в увлечение сейсмологией. Мне нравилось представлять, как движется земная кора по земному шарику — будто скользит, морщась в одних местах и истончаясь в других. А там — в загадочной стране Восходящего Солнца  кора вздыбливается, и каменное цунами проходится по городам, оставляя за собой трясущиеся небоскрёбы, испуганных собак и готовых ко всему серьезных жителей.

Ася, зная о моей мечте, уговорила меня поступать в МГУ.  Без неё я не хотела никуда уезжать, но сестра была непреклонна.

— Я вижу, что ты здесь маешься, Саша, — вздыхала Аська. — А мне здесь хорошо.

—Вот этот огород, ферма, где ты дояркой работаешь и церковь по выходным? — не поняла я. — Тебе и правда этого достаточно?

—Да, — кивнула сестра. — Твоё счастье где-то далеко, а моё — здесь, в этих местах.

Да, Ася любила босоногой бродить по утренней росе, подставляя лицо поднимающемуся солнцу и щурясь от счастья… Ей это не надоедало. В отличие от меня.

И я уехала. Отучилась на бакалавра, поступила в магистратуру. Выиграла стажировку в Японию.

Какой окрылённой я садилась в самолёт — ведь сбылась мечта моего детства: я ехала в страну Восходящего Солнца.

Как только я уселась в кресло, на ум тут же пришли наставления бабушки Лизы: мысленно осенив себя крестом, я быстро прошептала короткую молитву.

Наверное, это меня и спасло. Потому что моё спасение было настоящим чудом.

Я запомнила только сильную болванку, вывалившиеся откуда-то с потолка кислородные маски… затем моё сидение будто какая-то огромная сила выдернула из разваливающегося на куски салона.

Стало темно, холодно и больно. А  затем я увидела двух очень странных существ, склонившихся надо мной.

—Какой интересный человек, однако, — произнесло существо на непонятной мещанине из русского, английского и испанского языков. Щёлкнув клювом, существо добавило. — Запускайте сканер.

Надо мной вспыхнул яркий свет, я услышала тихое жужжание — а потом всё пропало.