– Как что? Выпивон! – хмыкнула мисс Хинчклифф.

– То есть, по-твоему, это приглашение?

– Выясним, когда придем, – сказала миссХинчклифф. – Шерри-бренди наверняка будет паршивый. Послушай, ты бы сошлас травы, Мергатройд. Стоишь тут в домашних тапочках. Ты же промокнешь.

– О господи! – Мисс Мергатройд уныло воззрилась насвои ноги. – Да, кстати, сколько сегодня яиц?

– Семь. Эта проклятая птица по-прежнему высиживаетцыплят. Надо будет загнать ее в курятник.

– Странная манера приглашать гостей, правда? –сказала Эмми, и в ее голосе проскользнули мечтательные нотки.

Однако подруга была сделана из более жесткого теста. Раз онанацелилась на борьбу с непокорной курицей, то никакие, даже самые загадочные,объявления не могли сбить ее с намеченного курса.

Мисс Хинчклифф с трудом прохлюпала по грязи и бросилась ватаку на пеструю наседку. Та возмущенно закудахтала.

– Надо будет завести уток, – подытожила миссХинчклифф. – С ними куда меньше хлопот.

– Какая прелесть! – воскликнула за обедом миссисХармон, обращаясь к мужу. – У мисс Блэклок намечается убийство.

– Убийство? – немного удивленно переспросилмуж. – Когда?

– Сегодня днем… Вернее, вечером, в половине седьмого.Ах, что за невезение, милый, тебе как раз надо готовиться к конфирмации! А ведьты обожаешь убийства!

– Право, не понимаю, о чем ты, Банч.

Пухленькая миссис Хармон протянула супругу «Газету»:

– Вот, посмотри. Там, где подержанное пианино ивставные зубы.

– Какое странное объявление!

– А я что говорю?! – радостно подхватилаБанч. – Никогда бы не подумала, что мисс Блэклок увлекается подобнымииграми. Наверняка это затея юных Симмонсов… Хотя вообще-то для Джулии Симмонсзатея грубовата. Но тем не менее факт остается фактом, и тебе, должно быть,очень обидно, что ты не сможешь пойти. Но ничего, я-то пойду обязательно ипотом все-все тебе расскажу. Хотя надо признаться, мне это дастся нелегко, яведь не люблю игр в темноте. Я их ужасно боюсь. Но надеюсь, меня не будутубивать. А то если мне вдруг положат руку на плечо и шепнут: «Ты убита», сердцеу меня остановится и я, наверное, умру. Как ты думаешь, я умру?

– Ну что ты, Банч! Ты доживешь до глубокой старости…вместе со мной.

– И мы умрем в один день, и нас похоронят в одноймогиле, да? О, это было бы чудесно!

При мысли о такой перспективе Банч засияла.

– Ты прямо-таки лучишься от счастья, – улыбнулсямуж.

– А кто на моем месте не был бы счастлив? –смутилась Банч. – У меня есть ты, и Сьюзан, и Эдвард, и все вы во мне душине чаете, и вам не важно, глупа я или умна. И солнышко светит! И у нас такойчудесный просторный дом!

Преподобный Джулиан Хармон оглядел большую полупустуюстоловую и с сомнением кивнул:

– Хотя для некоторых людей жизнь в таком огромном доме,где гуляют сквозняки, хуже каторги.

– А мне нравятся большие комнаты. В них долгосохраняется благоухание, долетающее к нам из сада. И потом, тут чувствуешь себявольготно. И вещи можно кидать куда попало, все равно беспорядка не будетзаметно!

– Но у нас нет ни бытовой техники, ни центральногоотопления. Тебе, наверное, нелегко управляться с хозяйством, Банч.

– Да какое там «нелегко», Джулиан! Я встаю вполседьмого, немножко поверчусь, как белка в колесе, и к восьми у меня уже всеготово. И скажи, разве я плохо справляюсь? Полы натерты пчелиным воском,полировка блестит, в кувшинах осенние листья… Нет, на самом деле с большимдомом хлопот даже меньше, чем с маленьким. Вытирать пыль и мыть полы легче,потому что не натыкаешься на вещи, как в тесных комнатушках. И спать в большойхолодной комнате приятно: свернешься клубочком, так, что только нос из-пододеяла торчит… прелесть как уютно! А чистка картошки и мытье посуды вообще независят от размеров дома. Сам посуди, это же прекрасно, что у Сьюзан и Эдвардатакая большая пустая комната! Они могут играть сколько им вздумается и вжелезную дорогу, и в куклы, и им не нужно убирать игрушки. А еще в большом домеесть где разместить гостей. Взять, к примеру, Джимми Саймеса и Джонни Финча.Беднягам пришлось жить с родителями. А ты сам знаешь, что это несладко. Ты,конечно, преданно любишь свою маму, но, наверно, тебе не очень-то хотелось быпосле свадьбы жить с ней и с отцом. Да и мне, признаться, тоже. Я бычувствовала себя маленькой девочкой.

Джулиан улыбнулся:

– Но ты и вправду до сих пор как маленькая, Банч.

Сам Джулиан Хармон, судя по всему, давно ощущал себяшестидесятилетним. Хотя до этого возраста ему еще оставалось лет двадцать пять.

– Да, конечно, я глупая…

– Ты вовсе не глупая, Банч. Ты очень умная.

– Нет-нет… Я совсем не интеллектуалка. Я, правда,стараюсь… И мне, честное слово, нравится, когда ты говоришь о литературе,истории и о всяких других науках. Хотя, пожалуй, читать мне по вечерам вслухГиббона все же не стоило, ведь, когда за окном свистит ветер, а тут у нас тактепло и уютно, меня от Гиббона клонит в сон.

Джулиан рассмеялся.

– Но зато тебя я слушать обожаю! Расскажи мне еще разпро старого священника.

– Да ты давно знаешь все наизусть, Банч!

– Ну, пожалуйста, еще разочек!

– Ладно, – уступил муж. – Старого священниказвали Скримгор. Однажды кто-то заглянул в церковь, где он служил, и увиделстоящего на кафедре старика Скримгора, который произносил пламенную проповедь,обращаясь к поденщицам. «Ага! – говорил он, грозя им пальцем. – Язнаю, о чем вы думаете. Вы думаете, что Агасфер – это Артаксеркс Второй. А яскажу вам, что вы ошибаетесь! – восклицал старик и добавлял с неописуемымторжеством: – Агасфер – это Артаксеркс Третий!»

Вообще-то Джулиан не находил в истории ничего особосмешного, но Банч не переставала потешаться. Вот и теперь снова раздалсявсплеск ее звонкого смеха.

– Ах, старый зануда! Когда-нибудь и ты станешь такимже, Джулиан.

Джулиан смутился.

– Да, я очень переживаю, что мне не всегда удаетсяговорить просто и доходчиво, – сказал он.

– А вот из-за этого я бы на твоем месте неволновалась. – Банч поднялась из-за стола и принялась складывать на подносгрязную посуду. – Вчера миссис Батт призналась мне, что ее муж, которыйраньше в церковь даже не заглядывал и слыл местным атеистом, теперь каждоевоскресенье приходит послушать твою проповедь… «А недавно, мадам, –продолжала она, мастерски копируя рафинированную собеседницу, – мой Баттсказал мистеру Томкинсу из Литтл-Ворсдейла, что наш Чиппинг-Клеорн – этокультурный оазис. Не то что Ворсдейл, где мистер Гросс говорит с прихожанами,как с несмышленышами. Наш священник – человек высокообразованный, настоящийджентльмен. Еще бы! Он не в каких-нибудь Милчестерах, он в Оксфорде обучался! Инас дарит плодами своей образованности. Он все знает и про Древний Рим, и проГрецию, и про Вавилон с Ассирией! Даже кота своего назвал в честь ассирийскогоцаря», – победоносно закончила Банч. – Видишь, какая о тебе идетслава?… О господи! Мне же надо делать дела, а то я до вечера не управлюсь!Кис-кис-кис, Тиглатпаласар, иди сюда, отведай селедочный хребетик!