Долго размышлять над тем, как такой социопат может настолько тонко чувствовать, не приходится. Вяземский выходит во двор и направляется к небольшому фонтану.

А что если…

Ооо нет… Провальная затея, Варя. Нет, не так. Бредовая!

Вяземский не бюро добрых услуг. Он пошлёт меня далеко и надолго открытым текстом. Но ноги уже сами несут меня из дома.

Если я попробую, мне кажется, станет легче. Да — да, нет — нет.

Сидеть сложа руки не про меня, а в одиночку мне такой капитальный апгрейд не по зубам. Нужен именно Вяземский, с его вереницей сердечных побед и неумением щадить чьи-либо чувства. Кто-то должен помочь мне выбраться из ненавистного кокона, только тогда я смогу расправить крылья.

Мчусь к живой изгороди, разделяющей наши участки, в ускоренном режиме.

Как бы ни ворчала по этому поводу мачеха, а правило пяти секунд меня ещё не подводило. Проверено — если не исполнить задуманное за это время, то мозг придумает сотню причин, чтобы остаться в зоне комфорта. Собственно, вот основная причина наших разногласий.

Ольга слышать ничего не хочет про то, что пока она семь раз отмерит, жизнь мимо пройдёт. Ну а я с ней не соглашаюсь в том, что поступаю необдуманно. По крайней мере, о принятых решениях ещё ни разу не горевала.

— Эй! — Для верности машу рукой над декоративным кустом барбариса.

Понимаю, роста в метр с кепкой явно недостаточно, чтобы обратить на себя внимание, но ведь голосом меня природа не обидела.

Однако от Вяземского в ответ ноль эмоций.

Садовый фонарь чётко освещает запрокинутый к небу профиль. Наушников в ушах не видно, глухотой сосед тоже не страдает. Значит, всё-таки цену себе набивает. Ну понятно, это в нашем окружении обыденное дело.

— Подойди на минутку. Разговор есть. Пожалуйста, — вспоминаю о волшебном слове.

Даже противный спаниель хозяйки особняка начинает подвывать где-то на втором этаже, а этому хоть бы хны.

— Ладно… — выхожу из себя. — Не хочешь по-хорошему, тогда я иду к тебе. Потом не жалуйся.

Край его рта дёргается в усмешке. Вот и весь разговор. Понимай, как знаешь.

На самом деле общаться с ним наедине страшновато. Про Вяземского гуляет много не самых хороших историй. Но чего уж теперь?

И я продираюсь через зазор между блоками живой изгороди. Повезло, этот селекционный вид барбариса отличается не только нарядными листьями свекольного цвета, но и мягкими немногочисленными шипами. Хотя пару клочьев волос всё равно остаются на ветках. Всё же толстовку надо было надеть с капюшоном.

Приходится прикрывать лицо одной рукой, чтобы спастись от царапин. Всего пара шагов через узкий лаз к соседям — и я чувствую себя тщательно пережёванной и выплюнутой жвачкой. Надо признать, уверенности во мне поубавилось. Во всяком случае останавливаюсь на некотором расстоянии от фонтана, прокашливаюсь…

Вяземский продолжает отбивать пальцами на бедре одному ему известный мотив, демонстрируя, что не настроен на диалог. Похоже, игнорировать простых смертных для него по-прежнему в порядке вещей.

— Извини за вторжение. Мне реально нужна твоя помощь.

Длинные пальцы замирают в воздухе.

От внезапной неловкости и осязаемой взаимной антипатии воздух становится вязким. Но нет ни единого повода распинаться ни мне, ни ему. Артур здесь долго не задержится, а мне с ним детей не крестить. Идеальный помощник.

— За пару часов ничего не изменилось. Тебе по-прежнему нечего мне предложить.

Удивительно уже то, что он меня узнал и даже запомнил нашу короткую встречу, несмотря на перенасыщенный людьми и событиями вечер.

— Нечего, — подтверждаю невозмутимо. — О деньгах даже заикаться не буду, мои — то самое исключение из правил, которое «пахнет». Но никогда не поздно подумать о душе и безвозмездно заняться благотворительностью.

— А ты забавная. Вот чего, а предложений подумать о душе мне от девушек ещё не поступало. В остальном ты такая же, как все — преследуешь свою выгоду. Жаль… Это становилось почти интересным.

Ну и ладно. Попробую зайти с другого бока.

— Знаток женщин, значит… — Делаю шаг вперёд, поправляя съехавшие на кончик носа очки. — И ты даже можешь, скажем, за минуту назвать хоть одно моё достоинство?

Никогда особо не парилась по этому поводу, но я трезво оцениваю внешнюю разницу между собой и сверстницами. В общем-то, если повезёт, возможно он подскажет, в чём моя изюминка… С вредного козла хоть шерсти клок.

— Встань-ка на свет, — произносит Артур щурясь. Я с готовностью выхожу из тени раскидистого тиса.

Меня не смущает его изучающий взгляд. Знаю, что в свои двадцать три я слишком мелкая и мои формы не привлекают мужское внимание, поэтому спокойно отвечаю тем же.

У Вяземского очень светлая кожа, словно сотканная из снега. Такую бледность ещё называют аристократической. Смотрю и не могу отделаться от ощущения, что он на ощупь такой же холодный, как эта мартовская ночь.

От яркой фантазии невольно передёргиваюсь, чувствуя, как по спине пробегает мороз.

Пронзительно-голубые глаза сверкают льдинками из-под платиновой модельной чёлки. Губы… довольно нетипичной для мужчины формы, верхняя чуть полнее нижней с капризно опущенными уголками. Они кажутся кукольными, но очень даже гармонично сочетаются с мягкими чертами лица, густыми тёмными бровями и угольно-чёрными ресницами.

Сухое телосложение компенсируется неполными двумя метрами роста и крупной костью. Вяземский значительно уступает Рафу в мышечной массе, но сравнивать их всё равно почему-то не получается. Слишком они разные, наверное. Впрочем, моего мнения, вообще, никто не спрашивает.

— Итак, — неожиданно начинаю злиться. — Каков вердикт?

— Ну-у… могу тебя порадовать, — медленно проговаривает Артур, нарочито затягивая ожидание. — Знаешь же, что маленькая собака всегда щенок? Так вот, лет через двадцать будешь купаться в зависти подружек. Полагаю на этом моя душа спасена. Спокойной ночи.

— Постой. Научи меня, как понравиться парню.

Вяземский опускает флегматичный взгляд на мои пальцы, перехватившие его кисть.

— Мне это неинтересно.

— Проси что хочешь! Я знаю, что вы с Рафановым враждуете. Если поможешь мне его заполучить, то большей пакости просто не придумать.

— Невзрачная какая-то пакость…

— Это значит «да»?

— Это значит, что у тебя нет шансов.

— Ну мы ещё посмотрим, — упрямо шепчу ему в спину, уверенная, что уж такого мерзавца никто не полюбит. А вот Рафанов ещё за мной побегает. Клянусь!

Интересно, если Лия Сергеевна заметит меня протирающей задом мраморный борт своего фонтана, позволит хотя бы пикнуть или сразу заморозит взглядом? И нет, это я сейчас не рефлексирую, всего лишь по привычке пытаюсь мыслить позитивно.