Все. Теперь ему будет легко дышать.

На самом деле с тех пор он перестал кашлять.

Но Дима взрослел, оказалось, не все болезненные мысли положил он в тот мешочек. Одна не вошла. Она бередила разум, выворачивала душу.

Эта мысль — о любви.

Почему мать, которая любила отца, не смогла победить в нем тягу к другой жизни?

Он задал ей этот вопрос.

Мать сказала:

— Когда тебя больше не любят, это значит — у любви вышел срок. Это все равно что срок жизни. Никто не знает его, но всем известно, что они умрут.

— Значит, всякая любовь умирает? — спросил тогда Дима.

— Конечно. Бывает, у некоторых она умирает вместе с самим человеком.

Диму-подростка мучили сны, в них он уже не бежит, он едет. По незнакомым дорогам, через невиданные города. Что он в них ищет? Он точно не знал, и ему хотелось влезть в свой мозг и узнать, что там творится. А потом понять, что произошло в глубинах отцовского разума, что позволило ему так обойтись с ними, с собственной жизнью.

Позже, гораздо позже, когда он стал Лекарем, Дмитрий допускал, что отец занимался поисками собственного «я» и распознал, кто он такой. Он почувствовал, что четверть крови алтайского народа, которая в нем течет, требует от него любви особенной. В памяти всплывали детские воспоминания — отец опасался, что малые народы могут исчезнуть, если позволить им распоряжаться собой так, как они. К тому же в это самое время закончилась любовь к женщине, Диминой матери.

Когда Дима узнал, что в инженерно-физическом институте можно изучать биофизику мозга, он захотел только туда. Он провалился, мать устроила его в институт стали и сплавов. Но через три недели Дима оттуда ушел и нанялся лаборантом на кафедру биофизики. А потом поступил в институт.

Он окончил его, когда все вокруг переменилось — казалось, нет никому дела до мозга и его биофизики. Вместе с ребятами они открыли малое предприятие, строительное, оно рухнуло в девяносто восьмом. Дима Серов лучше всех вышел из этой переделки. Он уехал в Канаду вместе со знакомой таможенницей из Бреста, в холодную провинцию Манитоба, к ее друзьям.

Потом он сбежал оттуда, если говорить попросту, больше не хотелось перегонять в Россию сборно-разборные дома канадской технологии. К тому же возник серьезный повод для побега — дочь таможенницы, подросток, пристрастилась к наркотикам. А Дмитрий, не зная канадских законов, по которым даже родные отцы не имеют права на рукоприкладство, решил отвадить ее от дурного пристрастия по российской традиции — отхлестать ремнем. За это ему грозило несколько лет подряд наблюдать канадское небо в клеточку.

Но он спасся. «Выходит, моя гражданская жена все-таки любила меня кратковременно?» — насмешливо спрашивал он себя. Это она дала телефон своего дяди в клинике Бурденко.

— Не знаю, кто кому из вас будет подарком. Но я рада за обоих, — говорила она, прощаясь в аэропорту.

— …Насколько я понимаю, — сказал Доктор при первой встрече, — вы сбежали от моей любимой Дурры?

Дима открыл рот, он никогда не называл женщин так грубо. Мать учила его грамотной и приличной речи. Она работала корректором в вечерней газете, умела облагородить тексты, которые с трудом поддавались даже ей.

— Вас шокирует слово «Дурра»? — нарочито изумился Доктор. — Зря. Арабское слово, вполне пристойное. Оно означает «жемчужина». — Довольно ухмыльнулся. — Я люблю эту девочку, она на самом деле похожа на жемчужину — очень дорого обходится мужчинам. Всегда. — Он весело смеялся. — С ее стороны очень мило познакомить нас.

Они пришлись друг другу по сердцу. Дима выполнял все, что требовал от него Доктор. А однажды тот рассказал ему о Надежде Викторовне Фоминой.

Он вспомнил, как впервые увидел Надиного отца у Доктора. Что-то зацепило его в этом человеке. Он уловил исходящее от него чувство вины. Дмитрий едва не поспешил на помощь — спросить, считает ли он виноватым себя в том, что произошло с его дочерью? Так бывает, родители прежде всего винят себя в несчастьях, произошедших с детьми. Особенно в тех, что связаны со здоровьем. Как же, полагают они, дети — часть их плоти. Значит, собственная плоть больна, о чем сами не знали, а они ею поделились. Как будто дети — не отдельное тело и отдельная душа, устроенные по особенной схеме.

Итак, ему предстоит работать с Надей. Которую всегда любили родители и любят сейчас, которую никто не бросал. Она жила под полной и надежной защитой. Человек, выросший в такой семье, продолжает ощущать свои силы и после, во взрослой жизни, их дает ему защищенность детства и юности. Правда, иногда возникает чрезмерная самоуверенность, она подталкивает перешагивать через других, если они мешают.

Дмитрий ничего не спросил у ее отца, удержался. «Не время», — сказал он себе. Надя должна рассказать ему, он чувствовал — она знает.

Он тоже узнает.

Полина Борзова работала в медицинском центре с тех пор, как подруга пригласила заменить ее на десять дней. Они вместе учились в институте, а Полина оказалась хорошим флебологом — специалистом по крови.

Сейчас она занималась клиенткой — у молоденькой женщины убирала сосудистые звездочки, расширенные капилляры на голени. Полина Андреевна знала, что они обещают неприятности более крупные — варикоз.

Она успешно освоила радиохирургический метод и радионожом расправлялась со звездочками легко и быстро — тонким электродом прикасалась к коже и прижигала сосуд. Через несколько минут на месте сосуда оставалась легкая краснота, а через два дня кожа становилась совершенно чистой.

Прежде, занимаясь этим в лаборатории закрытого института, Полина не предполагала, что такая работа станет для нее главным занятием, а не просто материалом для диссертации.

В клинике есть специалисты, владеющие другими методами борьбы за красоту, они убирали звездочки с помощью электрокоагуляции, лазера, но метод Полины все равно самый современный.

— Вот и все, — сказала она, выпрямляясь. — Ваши ноги идеальны. Если хотите, проведем курс мезотерапии. Это хорошее дополнение к нашему варианту, — отметила она.

Клиентка кивнула:

— Вы говорили, это уколы с витаминами, да? Я правильно поняла?

— Уколы? Звучит слишком угрожающе. — Полина улыбнулась. — Просто внутрикожные инъекции вокруг пораженных мест.

— Я согласна. Мне нужны идеальные ноги, понимаете? — Девушка быстро взглянула на ноги Полины. — Как у вас.

— Конечно, такими и будут, — пообещала Полина, кладя ногу на ногу. На самом деле у нее идеальная кожа без всякого вмешательства иглы или другого инструмента. Она из тех женщин, которые носят брюки только потому, что они им нравятся, а не из желания спрятать звездочки, варикоз или набухшие вены.

Клиентка упорхнула, до прихода следующей у Полины оставалось время. Она подошла к столику за ширмой и налила себе минеральной воды. Вспомнила о вчерашнем звонке матери. Но они поговорили коротко, Полина только что вернулась из загорода, где у нее произошел непростой разговор… Снова. Но из слов матери уловила главное — они с Петрушей по пути из Москвы украли хомяка. В поезде! Малыш расстарался, а прабабушка не остановила.