Но какова дочь! Августа потребовала немедленно найти хозяев и вернуть животное. Дочь, похоже, родилась вот такой, чрезмерно честной, и того же требовала от других. Надо же!

Взглянула на часы над столом, до следующей клиентки успеет поговорить с матерью. Кстати, сейчас придет дама, которая лучше всех знает, что не существует в природе абсолютной честности. Она по этому поводу не грустит — зарабатывает на чужих пороках. Как сама Полина — на пороках кожи.

— Мам, ну что там у вас за кража? — Голос Полины звучал насмешливо. — Как вы украли этого несчастного?

— Да нет ничего проще — вынесли из вагона. — Тамара Игнатьевна хихикнула. — Сама знаешь, поезд приходит на рассвете. Девчонки, хозяйки Тимоши, выходили из вагона с полузакрытыми глазами. А наш Петруша, — она вздохнула, — поменял банки.

— Какие банки?

— Банку с хомяком взял, ту, которая изображала домик для Тимоши. А банку с твоим вареньем, уж извини…

— Из… из кизила? — охнула Полина.

— Ну да. Она им досталась.

— А я так старалась, варила…

— Я думаю, им понравится.

— Но, мам, варенье тяжелее хомяка. Как они не почувствовали?

— Вещи выносил отец, мужчина молодой и крепкий. Я видела, в одной руке он нес сумку с твоим вареньем и рюкзак. Оно им понравится, — снова успокоила дочь Тамара Игнатьевна.

— Еще бы нет, — фыркнула Полина. — Ладно, а чего кипятится наша беспредельно честная дочь? — В голосе слышалось явное неодобрение.

— Наша дочь требует от меня вернуть чужое добро.

— А как ты сможешь это сделать?

— Уже начала.

— Что ты начала?

— Искать хозяев хомяка Тимоши.

— Ма-а-ма… — протянула Полина.

Тамара Игнатьевна вздохнула:

— Я остаюсь при своем принципе. Ты его знаешь.

— Ага, все, что происходит, имеет свою причину, которую мы узнаем только по последствиям, — отчеканила без запинки Полина.

— Вот именно.

— Что дальше?

— Пока не знаю, — сказала Тамара Игнатьевна. — Но я уже пошуршала записными книжками, нашла кое-какие телефоны. Я могу выйти на вокзальных людей. Сама знаешь, сейчас у проводника остается копия билета со всеми данными пассажира. А я сохранила квитанцию на постель, там написана фамилия проводника.

— А зачем тебе квитанция на постель? — удивилась Полина.

— Всем дают, я тоже не выбросила и, как видишь, правильно сделала.

— Тогда ты сама найдешь проводницу.

— Могу, конечно, но лучше не просто свалиться ей на голову, а прийти от кого-то. Данные пассажиров — это в общем-то тайна. Мало ли зачем я ищу Тимошу. Подумают еще, что он — молодой мужчина. — Тамара Игнатьевна громко фыркнула. — А я за ним гоняюсь.

— Ага, а если скажешь, что он хомяк, боюсь, к тебе придут дяди со смирительной рубашкой. — Полина засмеялась в трубку.

— Не исключено. Поэтому не стану рисковать. Ладно, пора кончать, а то ты не рассчитаешься. У тебя все в порядке? — спросила мать.

— Как будто. Даже более чем, — засмеялась Полина, не собираясь посвящать ее в свои проблемы.

— Ого, догадываюсь. — В голосе матери послышалось удовольствие.

— Значит, я могу спать спокойно? — спросила Полина, собираясь закончить разговор.

— Как и до сих пор, дочь моя. Пока.

Точнее не скажешь, подумала Полина, кладя трубку.

Она не занималась Августой, почти с рождения девочка жила у Тамары Игнатьевны. Она появилась на свет, когда Полина училась на первом курсе медицинского. Ее муж тоже был студентом, точнее, курсантом военного училища.

Когда появляется ребенок, знала мать, а потом обнаружила и сама Полина, о прежних отношениях с мужем не может быть и речи. Этот нежный подарок жизни связывает двоих, но совершенно меняет жизнь. Сначала, не понимая, что происходит между ними, родители, такие, как Полина и ее муж, по своей сути, все еще юные любовники, отодвигают ребенка на второй план.

Но он требует к себе внимания матери, потом и отца, круглые сутки. У них не остается времени друг для друга. Без прежней нежности, без возможности отдаться друг другу в тот момент, когда вспыхивает желание, совместная жизнь становится иной. В общем-то, у женщины-матери нет партнера, поняла позднее Полина. Он рядом, но… Его не достать, не заполучить.

Мать избавила ее от многих проблем, но довольно скоро, на четвертом курсе, она развелась с мужем. А потом Полина узнала, что он умер.

Полина отодвинула край серебристых жалюзи и увидела, как по лестнице поднимается женщина в светлых брюках. Она из тех, кто носит их не потому, что они отлично сидят на ней, а от нежелания показывать свои ноги. Но ей так страстно хочется надеть юбку, явить наконец воплощение женственности жадным взорам мужчин своей юридической конторы.

Полина усмехнулась. Надо же, мелочи, вроде звездочек на голени, мешают наслаждаться жизнью. В которой есть успех, положение в обществе, деньги. Но весь мир сосредоточивается на этих звездочках, а не на небесных, внезапно пришло ей в голову.

А она сама? Тоже еще вчера хотела обладать тем, чего нет, или тем, что не ее. Но внезапно отчетливо увидела, что засыпает мусором свой собственный путь к радости. Теперь все в порядке, она рассталась — вчера и окончательно — с человеком, без которого надеялась обрести эту радость.

На самом деле, сколько можно лететь по первому зову, чтобы потом снова уйти, потому что на самом деле ни он ей не нужен, ни она ему? Действительно, мать права, когда говорит, что у Борзовых мужчины не держатся. Почему бы это? Неужели никогда не удастся понять? И уж тем более — изменить?

Когда клиентка расположилась со всеми удобствами, в ожидании скорого успеха, она сказала, желая освободиться от всех обязательств и отдаться предощущению удовольствия, которое посетит ее после победы над кожным врагом:

— Полина Андреевна, я узнавала по своим каналам… Должна вам сказать, а вы передайте дочери. — Вздохнула, готовясь к неприятному сообщению. — У нее нет шансов доказать и наказать. — Она усмехнулась. — Не для того старались, в этой операции со снегоходами участвовали люди из-за границы.

— Вот как? Но вы тоже согласны, что это не случайная катастрофа?

— Уверена. Чтобы вытеснить с рынка снегоходы, которые нацелились на него. Ваш зять — главная фишка в их игре. Она сработала. Поэтому посоветуйте дочери утешиться. Пускай распорядится деньгами от страховки с пользой для себя и сына.

Полина кивнула, укрывая салфеткой ногу своей клиентки.

Конечно, она скажет Августе, чтобы выбросила из головы и из сердца желание добиться справедливости.

— Мы еще не дожили до неотвратимости наказания, — пробормотала клиентка, закрывая глаза.