Гутя сама не знала, что имеет в виду под простонародной мудростью — мало ли что. Но что-то важное всегда обещала эта фраза. Она — о непредсказуемости событий, это ясно.

— Ты теперь, как хомяк, тоже не спишь ночами? — спросила она. Гутя наклонилась, стараясь рассмотреть, есть ли вода в мисочке. — Ему ничего не надо?

— У него есть все, — солидно ответил Петруша. — У меня теперь тоже — все.

Августа улыбнулась. Интересно, что он имеет в виду под словом «теперь»? Но не спрашивать же об этом ночью?

— Всем спать, — скомандовала она и пошла в спальню.

Он смотрел на себя в зеркало, желая не ошибиться ни в одной детали. Какого мужчину собирается увидеть Надежда Викторовна Фомина? Каким представила его себе, когда услышала голос по телефону? А звонок, надо сказать, должен был ошеломить ее.

Дмитрий усмехнулся и поправил бандану. Повернулся боком, чтобы посмотреть на себя в профиль. Футбольный мяч, к тому же кожаный, мог соперничать с идеальной формой головы.

Годится, похвалил он себя. Вызывающе современно, впрочем, как и то, что сделала она, заразив вирусом и вылечив от него своих интернетских клиентов.

Толстовка цвета стали небрежно болталась на бедрах, но не накрывала ягодицы, которые казались особенно тугими, обтянутые черной кожей, как на бандане. Очень мужественно, похвалил он себя снова. Такой рисуют заднюю часть кентавра. Только он явится к ней не как соединение коня и мужчины, а мужчины и Лекаря.

Когда Доктор предложил назваться Лекарем, Дмитрий Серов сначала не понял почему. Но потом, когда эскулап объяснил, что физика мозга, которую Дмитрий изучал в инженерно-физическом институте, и то, чему он научился у него, не являются в полном смысле медициной, согласился.

— Что ж, если на самом деле твои подозрения, назовем пока это так, окажутся верными, я сам выпишу тебе диплом, — пообещал Доктор.

— Похлопочите о гранте. Чтобы я смог подозрения превратить в озарения, — улыбнулся Дмитрий.

— Грант выпишет тебе она, если сумеешь помочь. Причем бесценный. Ты понимаешь, чем для тебя станет успех с ней?

— Понимаю. Сумею. А как насчет приюта для меня в старинно-печальном городе Вятке? Туда царь ссылал вольнодумцев, а теперь они сами едут. Но где-то они должны жить?

— Вольнодумец может занять квартиру моей сестры — стоит пустая с самого лета. Она у сына в Питере. Так что девушка с полным набором в твоем распоряжении. Дом стоит, между прочим, в чудесном месте — на берегу оврага. Ты будешь числиться стажером в госпитале для ветеранов войны. Я договорюсь.

Почему с такой наглой уверенностью он заявил Доктору, что сумеет помочь его пациентке? Он сам не знал. Но хотел суметь — то, что рассказывал ему наставник о ней, Дмитрия заинтриговало.

Он снова оглядел себя и одобрил. Надежде Викторовне осточертели люди в белом. Он к ней явится в черном.

Можно понять, что человека тошнит от докторов, как его от формалина, когда он служил лаборантом у Доктора. Дмитрий был уверен, что для его практики не нужен этот вонючий химический препарат. Но Доктор принудил его узнать все запахи болезни. Только тогда, уверял он, можно научиться отделять болезнь от здоровья.

Дмитрий понимал, как противно обонять тех, кто приходит от чужой болезни к твоей. Врач — всегда посланец недуга, не важно, что сам здоров. А он явит ей воплощение здоровья. Она увидит перед собой настоящего мачо.

Он посмотрел на свои высокие ботинки. Что ж, полный парад, ничто ни с чем не спорит. Все вместе — глаз не оторвать. Засмеялся и вышел.

Фомины жили в самом центре, на улице, которая не то вытекала из главной площади — Театральной, — не то втекала в нее. Внизу всегда был большой гастроном, который стал первым супермаркетом в городе.

Он въехал во двор, поставил свою синюю «девятку» напротив подъезда, запер и направился к двери.

Мария, сиделка хозяйки, открыла на звонок, поздоровалась и ушла на кухню. Тотчас на пороге прихожей появилась женщина.

Он замер и, не мигая, смотрел на нее. Она молчала. Он понимал, что добился нужного эффекта. Потрясти, показать невиданное, взбудоражить — тогда надежда, даже ушедшая в самые глубины, может всплыть в верхние слои души.

Длинные пальцы неподвижно лежали на поручнях. Они не прыгали, не дергались, не впивались… Это говорило ему о главном — силы воли в этой женщине немерено.

— Здравствуйте, — сказал он.

Она улыбнулась и быстро протянула ему руку. Ему пришлось сделать шаг к ней, чтобы пожать.

Не суетится перед Лекарем, а это значит, в ней нет бездумной веры в успех без собственных усилий, как и веры в него. Он для нее не символ исцеления. Уже хорошо.

Дмитрий принял ее руку в свою, она отозвалась теплом.

— Хорошо от дождя, да? Удобно? — Она посмотрела на его кожаную голову и засмеялась.

Он понял, о чем речь, кивнул. Потом она бросила взгляд на кожаные штаны.

— Тоже удобно, я вас понимаю. Не стирать, не гладить.

Он усмехнулся:

— Это не маскарад. Я к вам по дороге. Еду на тренировку. В клуб: Потому прошу прощения за свой нелекарский наряд.

— Да что вы! Мне интересно посмотреть на людей, которые живут так, как им хочется. Проходите. — Она быстро развернулась и вкатилась в большую гостиную.

Дмитрий слышал, что в этом доме есть огромные квартиры, но эта удивила его. Даме повезло, подумал он, шагая следом. Можно кататься без всякой опаски.

— Я похож на такого, да? — спросил он. — Кто живет как хочется?

— Конечно. Если вы позволяете себе одеваться вот так, то да…

— Я же не на троллейбусе. — Он кивнул на окно, за которым взвыл троллейбус, одолевая подъем. Улица шла в горку. — Я на машине, лечу мимо тех, кого мог бы удивить, — сказал он.

— Понимаю. Но вам так удобно. Правда? Прямо скажем, не все рискнут… Я угадала? — Она повернулась к нему лицом.

Он увидел в ее глазах желание услышать подтверждение.

— Нет, — сказал он, — не угадали.

— Разве? Неужели ошиблась? — Она свела брови, словно удивляясь — всегда права, а сейчас — нет?

Лекарь хотел с первого раза показать, что прав он. Заставить с этим согласиться.

— Ошиблись, но только в том, что вы решили, будто я специально нарядился вот так, отправляясь к вам.

Она уставилась на него не понимая.

— А почему вы решили, что я…

— Вы так подумали. Логично для человека, который видит посторонних только в телевизоре. Ему интересно посмотреть на что-то необычное, и ему показывают.

Женщина с сомнением посмотрела на него, но кивнула:

— Да, пожалуй, вы правы.