– Все прятались, – сказал Норберт с пониманием, – чтоб не видеть и не слышать, как мир гибнет. Женщины сейчас сбиваются в стайки, шушукаются, но от нас разбегаются, как куры от лис.

Альбрехт сказал суховато:

– Молодцы. По домам не спешат, значит, стараются первыми понять, что изменилось и как. И первыми ухватить то, что можно ухватить. Вот Митчелла уже хватали, но он держится… Я бы на его месте не смог. Сэр Ричард?

Я пожал плечами.

– Вылавливайте всех, кто напрашивается на службу.

– Но проверять будем тщательно, – сказал Норберт сдержанно.

– Само собой, – согласился я, – мало ли кто, зачем и с какими целями… Нас капля в море, мы должны только править, а не работать. Хотя править бывает труднее, чем работать, но кто об этом знает?

Норберт поинтересовался:

– Вам что-то нужно в данный момент?

– Да, – ответил я и пояснил: – Карту.

– Карту города?

– Нет, – ответил я с быстро растущим раздражением. – Королевства, империи, а лучше всего мира!.. А я буду смотреть в нее бараньим взглядом, ничего не соображая, зато со стороны будет казаться, что мудрый отец народа бдит и видит… и весь в заботе о благе!

– И видит дальше нас, – досказал Митчелл, тут же добавил: – Хотя в самом деле видит дальше, пусть и сам не понимает что. Но кто понимает?

Сэр Гастон пожаловался:

– Потому что мы еще ничего не видим! Тут слишком много всего. Глаза разбегаются, можно и просмотреть что-то важное.

– Не старайтесь все ухватить, – посоветовал я. – Помните, они богаче, но не лучше!..

В дверь заглянул часовой из отряда Норберта, во дворце и даже во дворе только его люди.

– Сэр Ричард, – сказал он громко, явно гордясь, что и он может называть меня просто «сэром Ричардом», а не его величеством, – тут обед принесли… Гнать или впустить?

Я махнул рукой.

– Как раз вовремя.

Альбрехт оглянулся на солнце на окном.

– Время обеда?

– Для обеда всегда есть время, – отрезал я. – Вели заносить! Да побольше, пусть думают, буду есть не один.

За спиной Митчелл сказал тихонько, но так, чтобы я услышал:

– Вот гад, а?.. Будет жрать, а мы смотреть в почтении, как здесь принято. Император жрет, а придворные взирают и благоговеют. Мол, хорошо ест, империя в порядке.

Келляве ответил тихо:

– Сэр Митчелл, вы, как всегда, узнаете везде самое важное?

– Точно, – подтвердил Митчелл. – А еще узнал, где тут винные подвалы!

Двери распахнулись, вдвинулся слуга в ливрее, руки в белоснежных перчатках, держится за ручки носилок, на них блюдо с осетром в ярд длиной, с той стороны рукояти носилок в руках слуги, что просто близнец первого как по одежде, так и по росту, лицу и сложению.

Осетр не просто осетр на блюде, а произведение поварского искусства, плюс изысканный дизайн в виде красных, черных и оранжевых шариков по горбатой спине, хвост украшен блестками, а головы не видно под толстым слоем чего-то печеного, жареного, где угадываются слои крема с тоненькими пластинками печенья.

Медленно шагая, с невозмутимыми и ничего не выражающими лицами прошли к столу, за ними еще двое в одежде придворных.

Норберт насторожился, а Митчелл сразу опустил ладонь на рукоять меча, но слуги остановились по ту сторону стола, а придворный взглянул на меня с вопросом в глазах.

Понятно, я должен указать на место, откуда вырежет кусочек и серебряными щипцами переложит мне на блюдо, а этого великолепного осетра унесут, где сожрут то ли слуги, то ли сами придворные. А потом принесут на других носилках другое блюдо, третье… десятое, и всякий раз будут отщипывать для меня кусочек, хотя какие-то я небрежным взмахом багровозвездной длани буду пропускать мимо, не удостоив.

– Ого, – сказал я, – эта рыбешка вроде бы хороша. Перекладывайте на стол!.. Да-да, всю. Не видите, сколько тут голодных ртов?

Придворный, уж и не знаю его должности, слегка опешил, но, не показывая вида, властным жестом велел переставить серебряное блюдо с осетром на мой стол.

Я не успел жестом отпустить их, сами поспешно ушли, а я взял нож и двузубую вилку в руку, жадно втянул ноздрями одуряющий аромат.

– Как же пахнет… А вы там приступайте, приступайте! Правда, придется руками и когтями, разве вы у меня не звери?

Альбрехт прислушался, качнул головой.

– Похоже, нас слушают. Уже везут.

Дверь распахнулась, вкатили сияющий серебром столик на колесиках. Альбрехт угадал: на белых накрахмаленных салфетках горки столовых ножей, вилок и ложек разного размера, а также лопаточки от широких до самых крохотных.

Слуги поглядывают опасливо, по их бесстрастным лицам даже непонятно, рады ли, что неминуемая гибель их мира, а с ним вместе их гибель тоже миновала. Или еще не сообразили, не ощутили, что наше появление, хоть и захват императорского дворца, но в то же время есть спасение их жизней.

Я отхватил себе лакомый кусок, но не успел отправить в рот, как к осетру потянулись ножи и вилки.

Альбрехт заметил с иронией:

– Впервые за императорским столом. Стол сэра Ричард ни в какое сравнение…

– И кормят императора неплохо, – согласился Норберт. – Сэру Ричарду и не снилось.

– И живет прилично, – сказал Митчелл, – не то что сэр Ричард в каких-то собачьих будках.

– И женщины тут весьма, – сказал Палант, – а наш сэр Ричард перебивается служанками.

Я гаркнул:

– Всем жрать!.. Ишь, знатоки и ценители зарубежного образа жизни!.. Зато у нас устои и правильные взгляды, а здесь все разлагается и разлагается!

– Вот уже пять тысяч лет, – поддакнул Митчелл и облизнулся. – И как жутко доразлагалось…

Альбрехт и Норберт даже здесь сели рядом, один от меня справа, другой слева, Норберт, умело работая ножом и вилкой, доложил серьезно:

– Дворец громадный, строили его даже не знаю как, закоулков много. Побаиваюсь, что все обшарить не успели, потому в единственном коридоре, что ведет к вашим покоям, стража будет всегда. Думаю, император так и планировал для себя.

– Слуги и придворные, – добавил Альбрехт, – местные секреты выкладывают охотно. Мне кажется, дело не в отсутствии преданности императору…

– Сэр Альбрехт?

Он уточнил:

– И даже не в том, что мы спасли их…

Митчелл сказал в раздражении и обиде:

– Эти сволочи не верят!..

– Что вы с Севера?

– Это по нам видно, – заявил он с достоинством. – Мы же красивые и нарядные, а не верят, что Багровая Звезда уже наша, рушить ничего не будет. Я им указывал на вершину Маркуса, он как гора, хорошо видно отовсюду, а мне говорят: чудовища со звезд набирают пленных, а потом Багровая Звезда поднимется и всю землю перемешает!