— Ты знал Эвелин? — с деланным безразличием спросила она.

— Угу.

— Кармен перегнулась ко мне через стол и тихо сказала:

— О’кей, малыш, забудь ее.

— Чего это я должен ее забыть?

Она незаметно взглядом показала в дальний угол зала. — Тедва мужика, — тихо сказала она, — ходят кругами, ищут знакомых Эвелин.

— А из-за чего сыр-бор?

— Кто-то ее сегодня кокнул.

— Сегодня? — Я резко выпрямился в кресле.

— Да. Не переживай, Дональд. Не подавай виду. Я предупредилатебя, и хватит об этом.

Я немного подумал, потом незаметно вытащил из кармана пятьдолларов и сказал:

— Спасибо, детка. Сунь руку под стол, я хочу тебе кое-чтопередать.

Кончики ее пальцев коснулись моих, и я почувствовал, как онамягко вытаскивает пятидолларовую бумажку. Плечи Кармен почти коснулись стола,когда она засовывала банкнот за чулок.

— Я тебе очень благодарен. У меня жена в Сан-Франциско, имне совсем не хочется попасть на крючок.

— Я так и подумала, — сказала она. — Эвелин была чудеснойдевочкой, и мне очень жалко, что так получилось. Она, наверное, изменилакому-то, кто этого не любит.

— А как это вышло?

— Кто-то проник в ее квартиру, набросил ей на шею шнурок изатянул его.

— Нельзя так обращаться с дамами, — сказал я.

— Это ты мне говоришь? — с чувством ответила Кармен. —Господи, как подумаешь, что такое мужчины, что они с нами делают… Ну ладно. —Кармен передернула плечами, изобразила улыбку и сказала: — С этим уже ничего неподелаешь. Нужно оставаться веселой, иначе потеряешь клиентов.

— Я думаю, это верно, — заметил я. — Если ты начнешь себяжалеть, то ничего не заработаешь.

— В нашем деле всегда нужно сохранять улыбку. Мужчинамнравятся девушки, которые легко плывут по жизни и плюют на весь мир.Попробуй-ка объяснить им, что ты работаешь ради того, чтобы прокормить ребенка.Он сейчас лежит дома с высокой температурой и кашлем, а ты не должнапоказывать, что тебе совсем не весело.

— У тебя ребенок? — спросил я.

Ее глаза на мгновение увлажнились, но она смахнула слезы.

— Перестань, ради Бога. Сейчас из-за тебя потечет моякосметика… Как насчет того, чтобы еще выпить? Нет, подожди минутку.

Не надо. Ты уже достаточно заплатил, так что я могу датьтебе передышку.

— Официант все время на нас посматривает, — сказал я.

— Пускай смотрит. Нам дают по двадцать минут на стакан, номожно и больше.

— Ты получаешь комиссионные?

— Конечно.

— А что ты пьешь?

— Виски. — Она вызывающе посмотрела на меня. — И не верь,если услышишь иное.

— Ты здесь выступаешь? — спросил я.

— Да. Пою и немного танцую.

— Что это за женщина со смешными глазами? — спросил я.

— Это Дора, — засмеялась Кармен. — Она у нас метрдотель. Акогда ты заходил в прошлый раз, здесь, наверное, была еще Фло?

Я кивнул.

— Дора колется, но с ней держи ухо востро. У нее глаза назатылке, и она знает обо всем, что происходит. Насчет этого не сомневайся.

— А что случилось с Фло? — спросил я.

— Не знаю. Она куда-то уехала. Наверно, не поладила сбоссом. Дора проработала всего неделю, но уже всех прибрала к рукам. Слушай, тыже сюда пришел не для того, чтобы поговорить о моих неприятностях и о моейработе. Может, немного потанцуем?

Я кивнул.

В зале гремела музыка, на маленькой эстраде толпились пары.Кармен прижалась ко мне, широко раскрыла глаза, растянула губы в улыбке, высокоподняла голову, и выражение ее лица не изменилось за все время, пока мытанцевали. Она танцевала умело и раскованно и думала о ребенке, который лежитдома с температурой и кашлем. Я не пытался отвлечь ее от этих мыслей.

Музыка кончилась, и мы вернулись к столу.

— Почему этот официант все время на нас смотрит? — спросиля. — Я думаю, тебе стоит получить комиссионные еще за одну выпивку.

— Спасибо, — ответила Кармен.

Я кивнул официанту, и он примчался еще быстрее, чем впрошлый раз.

— Налейте нам еще, — сказал я и, когда он унес стаканы,спросил у Кармен: — Ты хорошо знала Эвелин?

Она покачала головой.

— Она мне рассказывала, что у нее есть родственники где-тона севере штата. Не помню, как называется этот городок.

— Нет, — запротестовала Кармен, — в нашем штате у нее нетродственников. Она родилась на Западе.

— А замужем она была когда-нибудь? — спросил я.

— По-моему, нет.

— А как она жила?

— Да ничего я не знаю! — взорвалась вдруг Кармен ипристально посмотрела на меня. — Ты разговариваешь, как паршивый коп. Откуда ямогу знать о ней? Я занимаюсь своими делами.

— Просто я очень переживаю из-за нее, — тихо сказал я.Кармен изучающе посмотрела на меня:

— Не стоит. Ты слишком симпатичный парень, чтобы переживатьиз-за какой-то девки из бара. Не то, чтобы мы были хуже других, — просто мыиграем с мужчинами, чтобы побольше из них выкачать. К тому же ты женат ибегаешь от жены. Так что тебе это должно быть до лампочки. Смешные мы все люди.У тебя есть дом, а тебе хочется удрать и посидеть там, где есть музыка, выпивкаи представление. А я работаю в таком месте и дала бы отрубить себе правую руку,лишь бы у меня был дом, муж и уйма домашней работы.

— А почему бы тебе не выйти замуж? — спросил я. — По-моему,тебе это совсем не трудно.

Кармен искренне рассмеялась:

— Не придуривайтесь, мистер. У меня пятилетняя дочь.

— Пятилетняя? — Я постарался изобразить удивление.

— Ну ты же слышал! Да посмотри на Эвелин, черт возьми! Онабыла как ребенок — свежая и хорошенькая. Я могу накраситься как угодно исовершенно переменить внешность и… Слушай, какого черта? Хватит об этом! Еслитебе тоскливо, то пойди и напейся. Начинай со мной заигрывать и рассказыватьбайки, только смени пластинку, а то я совсем свихнусь.

— О’кей, Кармен! Официант принес нам выпивку.

— С тобой говорили эти люди в штатском? — спросил я.

— Еще как! — усмехнулась Кармен. — Они меня вывернулинаизнанку. Но что я им могла рассказать? Боже, ты посмотри на нас! Мы играем вэту игру за проценты. За ночь я успеваю посидеть за дюжиной столиков. Еслиповезет, то я кому-нибудь сильно понравлюсь и он мне накупит много выпивки. Апотом, когда опьянеет, он оплатит счет на пять долларов и чаевые официанту, асдачу бросит мне. А может, и не бросит. Здесь работает десяток девушек, и всемы зарабатываем одинаково. И Эвелин зарабатывала точно так же. Откуда же мнезнать ее мужчин? У меня своих забот хватает. Подожди минутку, мне надопозвонить. Ты не возражаешь, Дональд?