— Тоже статистика, — огорчился Фархад.

— Конечно. На Востоке иное отношение к смерти, чем наЗападе. Здесь смерть воспринимают как нормальное явление, которое рано илипоздно должно произойти с каждым человеком. Смерти почти не боятся, жизнью недорожат. Поэтому столько смертников. Верят, что попадут в рай. Говорят, чтоистинно верующие люди не должны бояться смерти. А здесь почти все верующие.Может, поэтому и не боятся. Я не знаю…

— Вы давно уже здесь?

— Пятый год, — вздохнул Строганов, — через четыре месяцасрок моей командировки заканчивается. Надеюсь, меня больше не пошлют в такиежаркие страны. На этот раз попрошусь куда-нибудь в Гренландию, хотя там нетнашего посольства. Ну тогда в Исландию или в Канаду. На другие страны просто несоглашусь.

— Я вас понимаю, — сказал Фархад, — и представляю, как вам сложноздесь жить.

— Надоело, — признался Строганов, — все надоело. И этиарабы, которые нас никогда не поймут. И наши западные друзья, которые тоженикогда не смогут понять арабов. Все надоело. Хочется все бросить и уехать. Номне осталось еще четыре месяца. Постараюсь выдержать. В Багдаде вас будетвстречать сотрудник нашего посольства Михаил Емельянович Гладков. Он там ужетри года живет в аду. Семью давно отправил, сам все время ждет, когда его либоубьют, либо захватят в заложники. Причем никогда не знаешь, кто это сделает. Толи сами арабы, то ли американцы решат тебя сдать, то ли местные полицейскиезахотят тебя продать, то ли твои друзья тебя предадут. В общем, полный букетвсяких мерзостей. Вы этим полякам тоже не очень доверяйте. При малейшей опасностиони вас бросят. Заберите у них лишние пистолеты и раздайте своим людям. Лучшевозьмите один пистолет себе, а другой отдайте вашему бравому полковнику. Будетхоть какая-нибудь защита, если поляки сбегут. А так не волнуйтесь. Вас доставятв Багдад завтра вечером.

— Вы не боитесь говорить незнакомому человеку подобные вещи?

— Нет, — фыркнул Строганов. — Совсем не боюсь. Я восемь разв Ирак ездил отсюда и каждый раз под смертью ходил. А по сравнению со смертьювсе остальные неприятности кажутся детскими пустяками. Поэтому я уже ничего небоюсь. У меня боялка лопнула. Теперь я устал и хочу вернуться домой. А вамсчастливого пути. Надеюсь, что все будет хорошо.

— Я тоже надеюсь, — отозвался Фархад.

Все три внедорожника не выглядели презентабельно. Они былистарыми и побитыми. Первый был относительно неплохой «Лендровер» с однойвмятиной. Второй внедорожник был гораздо старее, но у него не было вмятин. Этобыл «Мицубиси Паджеро». А третий внедорожник являл собой ужасное зрелище. Наего боку остались следы от выстрелов из автоматов. Это был «Ниссан», которыйнепонятно как еще передвигался по пустыне с такими «ранениями» в корпус. Всетри машины, изначально белые, были серыми от песка и налипшей грязи.

Группа сотрудников разместилась по машинам. Майор подошел кСеидову, протягивая два пистолета.

— Это все, чем мы можем поделиться, — улыбнулся Томашевски.— Но оружие нужно будет потом нам вернуть. Вы умеете из него стрелять?

— Не нужно, — мрачно ответил Сеидов. — Пистолеты нам всеравно не помогут. Они только создают ложную иллюзию защиты. Оставьте их у вашихлюдей. В моей группе нефтяники и геологи, а не коммандос.

— Я вас понимаю, — согласился майор.

Фархад посмотрел на две другие машины, убедился, что всеуселись, залез в салон первой машины и захлопнул за собой дверь.

— Мы можем ехать, — негромко сказал он Томашевски.

Тот, в свою очередь, уселся на переднее сиденье и отдалприказ своему водителю. Колонна медленно тронулась, отъезжая от аэропорта.Первые несколько минут было довольно интересно. Повсюду виднелись интересныесооружения, вдоль дороги были высажены пальмы. Алена с явным интересом смотрелапо сторонам.

— Вам нравится? — спросил Сеидов.

— Здесь красиво, — ответила она, — ведь это библейскиеместа. Сюда нужно приезжать, чтобы походить и все осмотреть. Всегда мечталапобывать в Иордании и в Израиле.

— Еще успеете, — кивнул Фархад. — Тем более что сейчасотменили визы для российских граждан в Израиль. Можете в любой момент взятьбилет и полететь в эту страну. Я тоже ни разу не был в Израиле. Наверное,интересно увидеть храм, где был похоронен Христос, а потом воскрес. Пройти поего пути и выйти на гору, где его распяли. Очень интересно. У вас еще всевпереди.

— У вас тоже, — возразила Алена, — я ведь знаю, сколько вамлет.

— Боюсь, что мои путешествия для удовольствия ужезакончились. Теперь я буду выезжать вот в подобные командировки. Хотя в Ираке яуже работал раньше целых три года. А вот в Иордании никогда не был.

— Вы прилетели сюда в первый раз? — повернулся к нимТомашевски. — И пани тоже? Как вас зовут? Меня зовут Гжегож. А вас?

— Алена Сизых.

— Какое красивое имя, — восхищенно сказал майор. — Оно вамподходит. Значит, вы здесь в первый раз?

— Да, — ответила Алена.

— Я думал, что вы полька. У вас такие красивые глаза, —сделал комплимент майор.

— Мои родственники из Львова, — ответила Алена, — но они ещев начале века переехали в Москву.

— И у вас наверняка есть польская кровь, — обрадовалсяТомашевски.

Фархаду не понравилось, что этот майор так нахально ведетсебя по отношению к его помощнику.

— Где самые опасные места на пути следования? — спросил он умайора.

— После границы везде, — честно ответил Томашевски. — Насмогут обстрелять в любом месте. Но это просто дикие группы, которые стреляют влюбую двигающуюся мишень. Если они понимают, что мы вооружены, то сразу уходят.Сержант обычно дает одну очередь в воздух, и мы едем дальше…

— Они тоже стреляют в воздух? — уточнил Сеидов.

— Нет, они стреляют в машину, — меланхолично заметил майор,— поэтому самые большие потери среди водителей. Обычно стреляют сразу в них,чтобы остановить автомобиль. И это не всегда террористы. Иногда обычные бандиты— хотят пограбить вот и рассчитывают взять все, что можно взять.

— Вы меня успокоили, — мрачно пошутил Фархад. — По-вашему,лучше встретиться с бандитами, чем с террористами?

— Со всеми плохо, — ответил майор, — в этой стране все ужедавно потеряли, как это правильно сказать, цену человеческой жизни. Они убиваютдруг друга каждый день. И больше всего ненавидят американцев. Но нас тожесчитают американцами. Для арабов все равно, кто перед ними. Поляки, украинцы,англичане, немцы, греки. Они всех нас считают американцами и оккупантами.Только для турков делают исключение. Их ненавидят еще больше.