пятнадцать, да и то: “Учебник полистай или посмотри видеоурок”. Сергею не понравился ответ, но он спохватился и отправил следующее: “Я уже смотрел и ничего не понял, можешь объяснить?”. Она так же быстро отписала ему: “Спиши с учебника”. Как-то это было для него странно, он думал что-то своё, и оно не очень сходилось с действительностью. Не хочет она письменно печатать объяснение в мессенджере, что, в общем-то, логично. Не будет же он навязываться. Дошёл до четвёртого вопроса, ответ на который он сам дать с ходу не смог. Он решил, что может тут-то Инесса ему поможет, вопрос-то с заковыркой. Он сформировал свой запрос и отправил. На что та написала: “Учебник или интернет!”

Ну что ж, Сергей нашёл решение и сам, жаль, что никакого толком диалога не получилось. Ему даже стало казаться, что в её глазах он какой-то раздолбай. Что, впрочем, было не такой уж и неправдой. Но он изменился. Изменится ради неё! Сделав биологию, он подумал спросить у неё ещё и физику, но посчитал, что это будет слишком назойливо.

Подождал недельку, для того, чтобы она не подумала чего-нибудь нехорошего из-за каждодневного спроса.

Вторая попытка была с математикой. Она просто скинула номера задач, а он ей кроме благодарности ничего больше не ответил. Вторая попытка не увенчалась успехом.

Зато у него появлялось всё больше наличности от продажи краденых вещей. Он прикупил себе одежду по собственному вкусу без мамы в качестве цензора. Осталось ещё с запасом, в отличии от вещей в автомобильной яме отцовского гаража Игоря Шатовалова. Всё делал, чтобы сделаться лучше. Он даже засовестничал и сказал, что в доле больше не учувствует. Его примеру уподобился и Цвик Валера через пару дней. Вся оставшаяся выручка от продажи инструментов и прочего пойдёт только этому Оскару Дерюге и подельнику Игорю. Они были от этого в восторге. Потом Сергей жалел о том, что сделал в порыве благородства, потому как из-за отказа от выручки, потенциально полезные деньги просто уйдут налево. Кому он этим сделал лучше кроме двух сомнительных типов, останется загадкой.

Кроме этого его сестра, катаясь на салазках с большой горки, случайно вылетела с кульбитом и ударилась об ледяной настил, это обеспечило ей море слёз, рёва и поломанную руку. Её забрали в больницу.

Сергей, в последние годы мечтавший о своей собственной комнате, обрадовался, что хотя бы на неделю останется один, так как из-за сестры его род деятельности был ограничен: спать рано; играть на гитаре нельзя, ибо Елена смотрит мультик; сделай-то да помоги это; ругаться нельзя (не то, чтобы очень ему хотелось, но этого делать нельзя); в комнату с едой нельзя, чтобы не провоцировать сестру уподобиться; друзей приглашать нельзя и т. п. Наконец-то свобода. Он мог спокойно курить на балконе, не боясь обнаружения, и многое другое. “Вот бы всегда так. Забрать бы себе комнату. Всё равно от сестры кроме мытья посуды никакой пользы”, — поразмыслил Колязин на балконе.

Правда, уже на следующий день он заметил, как же в доме одиноко, отец — в командировке, сестра в больнице, мама на работе, старший брат — на кладбище. Ему вспомнилась Маша, девушка Кости, и ещё то, что она не была на похоронах, и ничего — туман.

Сергей продолжил рисовать своего чёрного дракона по имени Аинда, что в переводе с какого-то языка означало “Больший, величавый”. Рисунок был усыпан деталями. Но что-то рисование не пошло. В голову лезли образы, они мешали ему толком сосредоточиться. Он открыл профиль Инессы в социальной сети и стал глазеть на свою любимую фотографию. Вот и нравилось же ему в сороковой раз рассматривать эти складочки на футболке, эти плечики, этот носик, бровки, а волосы! Да, он был к ней неравнодушен, влюбился по уши, втюрился, втрескался, потёк, запал, поплыл, начал сохнуть, потерял голову, был без памяти, и он этого не отрицал.

Ему взбрело в голову нарисовать портрет Инессы, чтобы потом подарить на свидании или на её день рождения в качестве подарка. Оригинально же. Он, недолго думая, убрал дракона, поставил чистый лист и стал срисовывать её личико с фотографии. Полукруглые линии ложились на бумагу. Он старательно проводил первые штрихи “волосатой линией”, нарисовал глаза, нос и рот, добавил теней, начал обрамлять волосами, того и гляди, голова нарисована. Сергей подтёр нужное, подвёл тени, добавил серым глубины, прорисовал шею, участил волосы, сравнил с оригиналом и понял, что нарисовал косоглазую мымру.

“Такое точно дарить нельзя! Как-то уж очень не очень”. — ужаснулся своему навыку рисовать человеческие лица Сергей.

Он взял новый лист и принялся заново. Тут он кинул дело на одних только глазах, так как точёный взгляд Инессы он мог переделать только в косоглазие Полины Сохи. “Один глаз смотрит на запад, другой — на восток”. — подивился кривизне очей Колязин. Третья попытка вышла лучше, глаза, кажется, смотрели в одну точку. Теперь он провозился с носом, он не понимал, в каких пропорциях его рисовать, как к этому сделать тень и нормальные ноздри. В общем, кое-что у него всё-таки вышло. Он запечатлел контуры лица. Попытался сделать рот и губы. Здесь он тоже застрял, но осилил трудный этап, провозившись с ластиком. Волосы оказались самым простым, учитывать блеск и затемнение он не стал. Вышло не так уж и плохо.

Если взять шкалу подобия Шостакович-Соха с максимумом и минимумом 10 и -10 соответственно и сравнить первый и третий набросок, то первый получил бы -2, а второй уже 4, так что прогресс был на лицо.

Ему кружилась голова, он уставал от этого. Но потянулся за телефоном и просмотрел с десяток её фотографий, которые, может быть, он уже выучил наизусть. Он не понимал, как может так вскружить голову какая-то девчонка. Неужели в этом их сила? Он не ручался за всех, но его избранница точно обладала чарующей магией. Зачем она его околдовала? За тот случай на уроке истории или, может, ещё раньше? Почему именно его, как будто других мишеней нет? Лучше уж бы это был разгильдяй Егор Матвеенко, хотя ей от этого точно было бы не лучше. Может извиниться, и чары снимутся? К сожалению, магия в этом мире работает совсем не по таким правилам.

Сергей придумал, как ещё улучшить качество рисунка. Он взял новый чистый лист, приблизил на телефоне её лицо и выкрутил яркость на максимум. Положил под холст грядущего рисунка так, что посередине просвечивались очертания фотографии. Мыльно, конечно, но было видно. По очертаниям Сергей и стал срисовывать лицо на