его поднимали. — Стяг будет расформирован. Разъезды уже отозваны. А теперь Её Величество собрало себе Совет, сдаётся мне, чтобы объявить о перемирии. — Упырь таки присвистнул в мрачном недоумении и хмуро поглядел на переставшего, наконец, скалиться Советника. — Повторяю вопрос: что было в свитках, Адалин?

— Возможно, причина неурядиц Ллокхэн, — медленно, будто через силу, сознался Фладэрик.

— Ага, — смекнул Корсак, продолжая катать перстень по костяшкам. — Успел пошептаться с Блодвэном? — Отпираться смысла Адалин не видел, потому и кивнул, скрипнув челюстями. — Отлично. Твои соображения? Я, знаешь ли, успел кое-что заподозрить.

Тесная клетушка — каменный мешок без окон, — пропахла холодом и можжевельником. Едкий хвойный аромат, вопреки посулам лекарей, раздражал и нагонял тоску. Фладэрик поморщился и сердито потёр загривок под спутанными волосами. Чужая туника и дублет ощутимо натирали.

— Миридик собирается с силами. Активно и целеустремлённо. Повсеместно ужесточаются порядки. За Белыми горами колдуны исподволь стравливают людей и навье. Разумеется, «вступаясь за беззащитных». На озёрной равнине всё ещё хуже. Хотя Озар процветает. Периферийные князьки, помощью Нортовых эмиссаров, утихомирились. Родня буйная, вечная царская оскомина, местами скончалась, местами — крепко призадумалась. В общем, не с чего монарху человечьему лютовать. Если б не подзуживания Лилии Ллакхара.

— Угу, — покивал Эзрэль, оставив перстенёк в покое, бдительно пестуя избранное направление беседы. — А что насчёт Ллокхэн?

— Есть основания предположить, причина — Калейдоскопы. Мастерские Семи Ветров не стоят без дела.

— Понятно, — Корсак вздохнул, отчего-то переглянувшись с замершим за спиной полуседым доверенным. — Её Величество желает предотвратить потери. А посему отзывает подданных из тех краев.

— Из окрестностей Миридика? — уточнил Упырь, прекрасно понимая, чем это пахнет. Гуинхаррэн едва различимо прикрыл веки, сохраняя прежнее, оцепенелое и нарочито безмятежное выражение физиономии. — Всех?

— До кого сумеем докричаться.

Адалин давно привык к этим играм и хорошо усвоил правила. Советник был уверен в его — Упыря — чрезмерной осведомлённости. И Фладэрик решил его до срока не разубеждать: кратко — почти кротко — улыбнулся одной из «придворных» улыбок.

Гристоф, отлипнув от косяка, сделал несколько шагов вперёд и чуть наискось, остановился у самого плеча. Потасканная стать прежнего везунчика, умудрявшегося выворачиваться из самых безнадёжных передряг куда ловчее Упыря и с ощутимо меньшими потерями, удручала. И Адалин был благодарен соплеменнику, что тот не мозолит глаза без надобности.

Гуинхаррэн игнорировал манипуляции доверенного, целиком сосредоточив внимание на обмороженной физиономии желтоглазой цинги, возвернувшейся с болот. Корсак подозревал, что, вопреки выучке и всем прикладываемым стараниям, Упырь умело и вполне благополучно угадывает потайные соображения по глазам и мимике. Цинга как раз кивнула, будто подтверждая те опасения.

Эзрэль вздохнул: клятый плут сумел запудрить мозги каждому, недостаточно сообразительному и расторопному, чтобы своевременно убраться с дороги, перекраивая манеры и физиономию по случаю. Однако упрямо не ронял себя до постыдного фиглярства. Старший Адалин охотно и щедро предоставлял зазевавшимся сомнительного удовольствия возможность почувствовать себя поселковым дурачком перед шатром бродячего халдея. Рядом с этой язвой легко и непринуждённо обращались в остолопов и королевские Советники, и надменные чародеи. Особых различий поганец не делал.

— Видимо, те свитки крепко впечатлили государыню, — заметил Эзрэль, так и не усмотрев ничего выдающегося.

Горбоносый прелагатай прикрыл посветлевшие глаза. Бесстыжие глаза, в конце концов, статусу придворному вполне подобающие. И вздохнул, талантливо симулируя лицом и телом трупное окоченение:

— Сожалею.

Фладэрик не погрешил против истины. Сожалел Упырь аж до зубовного скрежета да ломоты в стиснутых кулаках. Потрудись он дочитать клятые откровения Ваа-Лтара, сейчас не гадал бы по звёздам в полдень. То, что известия Королеву перепугали, Адалин не верил в силу поганого предчувствия: ведьмища прекрасно знала о задуманных Лилией скверностях. Или совместно с ним те знаки сочиняла.

Корсак вцепился отработанным, закалённым и отточенным, подобно доброй стали, прищуром в бледную физиономию прелагатая, взыскуя реакции, а то и, страшно подумать, раскаяния. Фладэрик покладисто скуксился, чему проницательный Советник ни на грош не поверил:

— Молодец. Когда закончишь, сделай милость, поделись соображениями.

— По поводу? — подбодрил не стремившийся перенимать инициативу Адалин.

Эзра фыркнул:

— Смотрю, покорный слуга всё ж таки запамятовал порядок доклада.

— Я всё рассказал, — развёл руками Фладэрик, честно глядя на кривящегося соплеменника.

Гуинхаррэн рассмеялся, качая головой. Потом, поглядев на безмолвного Блодвэна, махнул тонкокостной ладонью:

— Гристоф, оповести Мастера Ритуала о готовности старшего Адалина предстать пред Её Величеством. Возможно, Государыня захочет принять его незамедлительно, прервав Совет. — Линялый подданный кивнул, проворно и бесшумно растворившись, в лучших традициях записной долинной нечисти. Когда дверь за хворым прелагатаем затворилась, Советник вновь покосился на Упыря. — Ну? Ещё немного покуражишься?

— Мессир Гуинхаррэн, я не понимаю… — прозвучало прохладно. Но откорректировать тональность Упырь не успел.

Корсак нетерпеливо мотнул блёкло-рыжей шевелюрой:

— Всё ты понимаешь, поганец хитроумный. — Адалин надменно вздёрнул бровь, но умудрился сохранить невозмутимость. Эзра выдержку оценил. — Довольно ломаться! Я много лет глаза закрывал да отворачивался, не вмешиваясь, куда не просили. Вот только нынче не так всё повернулось. — Советник ухмыльнулся без тени веселья и приступил к перечислению: — Канцелярия Тэрглоффа ведёт странные игры. И мне тебя покрывать невместно. Королева изволит гневаться, и лучше ей под горячую руку не подворачиваться. Хэминд давно на тебя зуб точит. И, пока ты Князь невесть где шляешься, в нежные монаршии ушки льёт скверну.

Обстановка обрисовывалась не радужная, но, как показалось Адалину, вполне привычная. Посему Фладэрик и пожал плечами с философским видом. Эзрэль аж каблуком притопнул:

— Не впечатлён? Что ж, скажу иначе! Ты полезен Короне. Всегда был. Потому только я терпел. И верил тебе, а не Канцлеру. Потому только, в меру сил, принимал твою сторону. — На сей раз Упырь поклонился, убедительно отыграв польщённую благодарность. Купиться не купился, но слегка оттаял. Атмосфера обоюдно искрила, накалять её сильнее не казалось разумным. — Я не понимаю, зачем Её Величеству разоружение армии, тем паче, союз с колдунами. И как прочие Советники намерены примирить Высших, а там и остальную Долину, с этими вестями.

— Что насчёт озвученной версии? — снисходительно обронил Адалин, любезно улыбаясь. Гримаса получилась та ещё, но вполне убедительная.

Корсак выскалился:

— Это которой? Про безопасность одиноких путешественничков, навроде тебя? Ну, может, кухарята и поверят. А то и кумушки какие перезрелые да на той почве неосмотрительные.

Фладэрик только руками развёл:

— Мне эти елейные бредни нынешний командир Прихоти пел.

— Ага, — поддержал Советник от души. — Тот же, что донесения с нарочным выслал.

— Чего ты хочешь от меня, Гуинхаррэн? — устало растёр физиономию Адалин, поняв, что экзекуция затягивается, а на зубах всё отчётливее вязнет дорожная пыль и горький привкус давешних «медков», а освобождения всё не предвидится.

Эзрэль окинул долгим взглядом потолок, будто примеряясь да выбирая место для