— Её Величество уполномочила меня оповестить, что желает лицезреть высокородного мессира Адалина сразу по прибытии, — печально улыбаясь, сообщил кастелян и окинул пыльный костюм гостя надменным взором из-под набрякших век.

— Благодарю за расторопность, — отозвался Фладэрик любезно. — Где сейчас изволит пребывать наша возлюбленная Королева?

Упырь благополучно проигнорировал красноречивое неодобрение, гусеницей проползшее по сухощавой физиономии пыльного Ансэльма, и невозмутимо улыбнулся.

— Великолепная Айрин изволит принимать Совет Высших в Тронной Зале.

— Как я вовремя, — ухмыльнулся в мрачном предвкушении «высокородный».

Очередное предстояние полуживых вельмож и стылых Дам не вдохновляло. Но Тронный зал? Не Большой Предел в Управной Палате. И, разумеется, не Узкий. Такой выбор предполагал определённые последствия. Для чего же Айрин собрала Совет?

Кастелян собирался что-то возразить, а то и изречь — уж больно рожу скорчил выразительную, но Фладэрик уже направился к лестнице. Эхо множило чеканный перестук шагов барабанной дробью. Невзрачный Ансэльм проводил прелагатая недоумённым взором: едва из седла, пыльный, что верстовой столб, и в грязных сапогах, он явно направлялся прямиком в Тронный Зал, пред монаршии очи. Пожав плечами, Аэтлирэ приказал слугам погасить часть свечей и заложить засовы.

Промешкай он ещё немного, мог и заметить, как призадумавшийся на лестнице Упырь вдруг свернул в боковой ход прочь от центральной анфилады. И вовсе не из-за неподобающего случаю наряда.

— Хм, — мягко покачнувшись, оценила проткнутая кинжалом наугад портьера, мстительно припорошив Адалина пылью.

— И правда, «хм», — фыркнул тот, выразительно звякнув цепями при поясе, будто случайно задетыми обнажаемой саблей. — Выходи, Блодвэн.

— Уже! — заторопилась портьера, раздвигаясь и выпуская в темень коридора досадливо кривящего физиономию Гристофа. — Ты чего такой бешеный?

— А ты чего в Замке промышляешь? — откликнулся в тон Адалин, оглядывая соплеменника с толикой недоумения. Выглядел Блодвэн скверно. Не чета переменам Милэдона, но, кабы не походка, и не признать.

— А где мне ещё… промышлять? — ощерил едва сросшиеся челюсти тот.

Ловкий красавчик, шулер и акробат, Гристоф Блодвэн, отпрыск незначительного южного хозяйчика, министериала Стимбор, имевшего башню в горах Ветряного Кряжа и присматривавшего за каменоломнями, ныне полуседой и пожёванный, насмешливо сцепил руки на груди.

— Ослеп ты, что ли, на своих болотах? — Вампир выразительно постучал пальцами по серой голове.

Фладэрик поморщился:

— Ну, макушка полиняла. Случается.

— Случается, — передразнил в своей привычной манере кровосос, — дед с козой венчается. Короче, раз так, сократим возню. Не досуг мне… лаяться, — сердито цыкнув зубом, осчастливил он. — Гуинхаррэн тебя велел караулить. И его оповестить, как только явишься. Предвосхищая дальнейшие манёвры — навести его сам. А я провожу.

— Сдаётся мне, наказ звучал иначе, — пофыркал для порядка Адалин. Он и сам собирался проведать Второго Советника наперёд «дивноокой». Разузнать диспозицию, проверить подозрения. Да просто в глаза посмотреть — иногда и этого бывало довольно.

Блодвэн скорчил зверскую рожу и дёрнул себя за сожжённое ухо:

— А тебе что за печаль? Всё одно ж пойдешь. Вроде как, по собственному почину.

— А ты, стало быть, решил пощадить… что? Моё самомнение? Или собственное? — ехидно предположил Адалин, пристальнее вглядываясь в обезображенное свежими шрамами лицо.

— Думай, как знаешь, — отмахнулся бывший красавчик устало. — Главное не отставай.

Упырь, следуя полутёмными потайными лазами за кровососом — проворным, точно тень ласки, в серо-буром облачении без гербов и вовсе напоминавшим хорька — мрачно крутил серьгу в ухе и прикидывал расклад. Покалеченный Гристоф торчал в Замке неспроста. Доверенный Гуинхаррэна, как и Фладэрик, долину Олвадарани посещал нечасто. Всё больше за южными краями приглядывал. И, в отличие от Адалина, самоуправства себе не позволял.

Выходит, Советник отозвал прелагатая. Его ли одного?

Корсвиц, тоже в тех краях обретавшийся, на связь не выходил. Но оставался ли он всё ещё в окрестностях Семи Ветров? И что приключилось с этим до срока побелевшим ловкачом?

Словно почуяв, Гристоф притормозил на очередной галерее, винтовые лестницы соединявшей, склонил физиономию к плечу и, нарочно не оборачиваясь, проговорил:

— Странные дела творятся нынче, а, чернявый?

— Не без того, — степенно отозвался Адалин, тоже останавливаясь. И невзначай опёрся об узорчатую балюстраду.

Вампиры замерли над малым зальчиком собраний, закрытым двадцать лет назад, первым в череде запечатанных холлов, что служили ныне пристанищем небрежно прикрытого полотном раритетного хлама: резных скамей и ширм, гобеленов, амуниции и причудливых трёхногих светильников. Возможно, тут водились и змеи. И даже не метафорические, что в кружевах да самоцветах у трона вились.

Среди ледяных стен, ревниво поглядывая на непрошенных гостей, фланировали самовластные призраки. Адалин насчитал аж троих надменно просочившихся сквозь стены духов. Спёртый воздух пах ладаном и пылью. Под потолком клубилась подозрительная дымка, наводившая на мысли о гнилых урочищах и родовых проклятьях.

— В южном приграничье Миридика был Малый лес, помнишь? — тихо начал Гристов, упорно изображая разговор с колонной.

Упырь фыркнул. Ещё бы забыть. Премилое местечко — рощи да буковины Ллокхэн. Заповедный край чудаковатого зверья и полудиких племён-побратимов Ллакхара, не слишком вдохновенных данников Семи Ветров. Адалин кивнул.

— Теперь его нет, — проворчал Блодвэн, воровато зыркнув вдоль стены. — За Камнебродом что-то вроде пустоши. Объявили, что землетрясение, — Гристоф презрительно всхрапнул. — Треть территории Ллокхэн, вместе с поселениями, как бороной вспахали. Имтильские Башни-Пограничники ходуном ходили, а в Камнеброде восточная стена просела, и Пыльный мост обвалился, — прелагатай пожал плечами, на Упыря не глядя. — С полдюжины наших в тех краях сгинуло. Я был в южном предместье. Сунулся поближе поглядеть, как первый раз вздрогнуло. Очнулся под стенами Боддэнван, когда конь подо мной пал.

Звучало скверно. Адалин не перебивал.

— Ни памяти, ни поклажи, — голос вампира сделался резким и отрывистым, плавный говорок рассеялся туманом. — Даже кобыла чужая. И это, — Блодвэн выразительно коснулся седой шевелюры. — Благо, зрение со слухом восстановились. Спутник, так тот с концами. Пару дней дёргался ещё — потом околел, — вампир тряхнул белёсой головой. — Повезло, что боддэнванские «неженки» в Обители приютили.

— Служители Жрицы милостивы, — кивнул Адалин без выражения. Гристоф хрипло хохотнул. — И беспристрастны.

— А то как же! — На сей раз кровосос смеялся дольше. Звук больше походил на карканье. — Кабы не сутолока, подняли б на колья во имя госпожи. Там беженцев ллокхэнских больше, чем крыс в подвалах. Кто ранен, кто в бреду. Грязь, смрад, драки. «Нежные» морды тряпками обвязывают, чтоб чего не подцепить. Когда я отъезжал, уже зараза какая-то начиналась. За городом трупы жгли. Не то холерина, не то оспа.

— Ты что, одно с другим не различаешь?

Южные вести совсем не радовали.

Эрвар давно намеревался приструнить злобствующие лесные племена. И бедствие, в контексте Валтаровых откровений, не казалось таким уж «стихийным».

— А по приметам и то, и другое, — Блодвэн задумчиво прикусил губу. — Я прежде такой дряни