– Для разрешения этого запутанного дела все равно придется привлекать кардинала, – постановил он. – Такие вещи только в его ведении. Мы с герцогом, – он специально употребил высший дворянский титул Терминуса, – ничего сделать не сможем.

– Но для того, чтобы позвать кардинала, нужно открыть эту дверь. Разве ты не хочешь стать свободным, Феррун? – настойчиво продолжила Амирель.

Отчего-то тот сразу подумал о Марти, о том, как приятно будет беспрепятственно смотреть в ее глаза, держа за руки, и решительно провел ладонью по сапфиру. В углубление сбежала капелька ярко-синей крови.

– А вот и наш король, – нескио низко поклонился. – Добрый день, пока еще ваше высочество принц Феррео! Но, надеюсь, в скором времени называть вас уже ваше величество король Феррео Пятый.

Все остальные склонились вслед за ним.

– Я прекрасно знаю, кто я такой, и не надо тыкать меня носом! – сквозь зубы процедил Феррун и толкнул дверь. Та бесшумно распахнулась.

Все вошли внутрь. Здесь царила абсолютная темнота, особенно мрачная после светлого коридора. Она не мешала только Ферруну, привычно идущего первым. Амирель казалось, что она идет по какой-то странной мягкой подстилке и посмотрела вниз, но ничего не увидела.

– Под ногами пыль, слежавшаяся за пять веков в плотный войлок, ведь никто сюда не заходил, – Беллатор на ощупь добрался до окна и попытался сдвинуть закрывающую его плотную ткань.

Она с шумом рухнула вниз, обдав их облаком серой пыли. Все, кроме далеко вперед ушедшего Ферруна, принялись чихать и кашлять.

– Так вам и надо, – мрачно отозвался он, оглянувшись. – Для чего здесь солнце?

Амирель бы этот тусклый, едва пробивавшийся через щели грязных ставен отсвет ни за что бы солнечным светом не назвала. Беллатор хотя и не слышал ее мыслей, но был в этом с ней полностью согласен. Разглядев на ставнях защелки, он снял их, а потом распахнул и окно, впустив не только солнечный свет, но и свежий воздух, разогнавший стоявшее столбом облако пыли.

И стало видно, что они находятся в галерее с целым рядом укутанных в грубые холстины портретов.

– Все открывать не будем, предоставим это дело нашему сэру Урубино, он у нас главный королевский смотритель ценностей, – предупредил Беллатор.

В его голосе звучало такое удовлетворение, что нескио не удержался от вопроса:

– Что, еще один нахлебник?

Беллатор жизнерадостно хохотнул:

– Уже нет. Представляете, сколько сил и времени нужно будет, чтоб привести в порядок одни только висевшие здесь картины? А ведь в королевской части закрыто множество самых разных сокровищ! Так что теперь он честно отработает все истраченные на него золотые.

Посмеявшись, нескио пошел дальше. По дороге указал Беллатору и Амирель на хорошо видимую в пыли идущую от камина цепочку следов, оставленную явно Ферруном. Те кивнули, давая знать, что его поняли.

Пройдя до конца галереи, они остановились перед последними портретами. Как и все остальные, полотна были тщательно укутаны в толстую тканину, не пропускающую свет. На этот раз к окну подошел нескио со словами:

– Слишком темно, так мы ничего не разглядим.

Все остальные торопливо отошли подальше, и снова от упавшей портьеры взметнулось облако вонючей пыли. Но, наученные горьким опытом мужчины уже закрыли лица полами своих камзолов, а Амирель приложила к носу платок.

Свежий ветер из распахнутого окна отнес пыль в сторону, и они встали перед последним портретом.

– Если следовать хронологии, это должен быть портрет принцессы Лусии, в королевской семье она была последней, – предположил наместник. – Попробую убрать упаковку. – Он потянул за край, но холстина держалась крепко. – Надо же, ткань уже истлеть должна, а она еще крепкая! – удивился он и признал: – Ничего не получается. Нужно резать. – И посмотрел на Ферруна, у которого единственного висел на поясе кинжал.

Тот нехотя вынул его и, оттянув край холстины, провел самым кончиком лезвия ровную линию. Ткань скатилась вниз, открыв нарисованную будто вчера фигуру.

– Как хорошо сохранилась! – нескио сделал шаг назад, чтоб охватить взглядом сразу всю картину. – Недаром все портреты наших королей покрывали несколькими слоями специально подготовленных яичных желтков. Никакой патины нет.

Остальные, не обращая внимания на сохранность, разглядывали нарисованную красавицу. Синие глаза смотрели прямо на них, проникая в души, и каждый, даже твердолобый Феррун, почувствовал себя неловко.

– Это вы, Амирель, – наместник переводил взгляд с картины на стоящую перед ним девушку. – Одно лицо. Если ваши волосы выкрасить в черный цвет, отличий не будет.

– Я видела портрет королевы Лусии в королевском замке Северстана. Но там она старше и мудрее, с пронзительным печальным взглядом. Здесь она совсем еще девочка. И улыбка у нее такая светлая, наивная. – Амирель отчего-то стало жаль юную принцессу.

– Да. Это девушка, надеющаяся на счастливое будущее. Впрочем, королева прожила достойную жизнь, – внезапно добавил Феррун. Все повернулись к нему, в ожидании пояснения этих странных слов, и он был вынужден признаться: – Я кое-что вспоминаю, хотя и с трудом. Но не понимаю, то ли это события мой прошлой жизни, то ли я узнал об этом из книг.

– То есть ты признаешь, что ты принц Феррео, по праву крови долженствующий стать нашим королем? – вкрадчиво осведомился Беллатор, и все замерли в ожидании ответа.

– Вот когда придет время, тогда и признаю, – насмешливо уверил их Феррун. – А оно еще не пришло. Поэтому сейчас мы закроем этот зал и никого сюда пускать не будем. Пусть все остается, как есть.

– Но давай хотя бы посмотрим на твой портрет! – взмолилась Амирель. – А вдруг там вовсе и не ты!

– Да как хочешь! – и Феррун быстро раскрыл второй с краю портрет.

Все ахнули. Это и в самом деле был он, но вовсе не похожий на себя теперешнего. Принц Феррео был намного плотнее, с широкими плечами и строгим, но вовсе не пронизывающим взором. И весь он был как-то человечнее и добрее.

– Это тебя так изменил трон или пребывание в том жутком замке? – Амирель придирчиво сравнивала одного и другого. – Ты же был вовсе другим! Не самолюбивым и хвастливым, как теперь! Характер у тебя поменялся совершенно! – она ожидала возмущение и жесткий отпор, но его не было.

Не отвечая, Феррун раскрыл и еще один портрет.

– Так я и знал! – воскликнул он при виде статного мужчины с решительным и смелым лицом. – Это у него я взял Примум!

– Это твой отец, – Амирель взяла потрясенного Ферруна за руку. – Ты видел его?

– Да. Он лежит отдельно от всех покойных королей. Это его саркофаг пуст. Но меня поразило то, что, пока я не взял у него Примум, он выглядел точно так же, как на этом портрете. Тлен его не касался, но как только камень оказался в моих руках, король превратился в страшную мумию.