— И поехала с ним поговорить? Так о чемвы говорили?

— О посланиях, которые мы получили, огибели двух женщин.

— И что он думал по этому поводу? Нес ахинеюоб Азазеле? Предлагал составить гороскоп или погадать на картах?

— Он считал, что это не более чемсовпадение, — ответила я.

— Здравомыслящий человек, хоть иэкстрасенс. А что он сказал по поводу «Я тебя вижу» и прочее? Откуда он взялэто?

— Из Священного Писания.

— О чем вы еще говорили?

— У нас было очень мало времени. В дверьпозвонили, он пошел открывать и… умер.

— С какой стати Азазелю к немуявляться? — хмыкнул Олег. — Или у экстрасенса тоже были грехи? Он имислучайно не поделился?

— Не вижу в этом ничего смешного, —сухо заметила я.

— Извини, — смутился Олег. —Если следовать логике, то Азазель должен охотиться за тобой, а он вдругпереключился на экстрасенса. А вот если перед нами не злой дух, а обычныйпреступник, тогда все логично: он следит за тобой с пока неизвестной нам целью,и узнав, что ты вышла на экстрасенса, поспешил от него избавиться. Их,безусловно, что-то связывало, раз те же слова ты обнаружила на сайте. Оченьможет быть, что экстрасенс способен был ответить на вопрос, кто такой Азазель,если бы у него нашлось время хорошо подумать. — Признаться, эти словапроизвели на меня впечатление. Я вдруг вспомнила одну фразу из нашего разговораи нахмурилась. — Что? — тут же спросил Олег, понаблюдав за мной.

— Он действительно сказал… сейчас точноне вспомню… кажется, мой рассказ напомнил ему какой-то случай.

— Хоть что-нибудь он успел рассказать?Или хоть намекнуть?

— Нет. Сразу после этого позвонили вдверь. Подожди, ты в самом деле считаешь, что Горбовского могли убить?

— Но ты ведь не веришь в совпадения? А яне верю в духов. Значит, его убили.

— Его никто не убивал. Я имею в виду впривычном понимании. Как никто не убивал Людмилу или Ольгу, то есть несбрасывали с лестницы и не портили тормоза. Врач сказал, у Горбовского былсердечный приступ.

— Но его можно спровоцировать, —упорствовал Олег.

— За пять минут? — усомнилась я.

— Как бы нелепо ни звучало любое моеутверждение, это все же лучше, чем Азазель.

— Он бы не открыл дверь незнакомомучеловеку, — вслух размышляла я.

— Значит, он его хорошо знал. Или тотпредставился сантехником. Горбовский открыл дверь и…

— И что? — вздохнула я, поймав себяна мысли, что очень бы хотела поверить: все три несчастных случая — дело руксумасшедшего. Если бы можно было найти доказательства? Мир снова стал быпривычным. «А ты избежала бы наказания», — услышала я ехидный голос и,кажется, вздрогнула, не сразу поняв, что просто говорю сама с собой. —Горбовский умер от сердечного приступа, — повторила я. — Предположим,его, к примеру, напугали и спровоцировали приступ. Но я, находясь в библиотеке,не слышала ни звука, и времени прошло слишком мало. Нет, испуг негодится, — твердо сказала я, не сумев скрыть сожаления.

— Пожалуй, труп следует осмотреть болеетщательно, — сказал Олег. — Авось и появится зацепка. Завтра жезаймусь этим делом. — Я пожала плечами, не разделяя его энтузиазма. —А сейчас приглашаю тебя… Короче, пойдем прогуляемся, сходим в кафе. В концеконцов, весна на улице, чего в квартире киснуть?

Мне не хотелось никуда идти, я знала, что врядли смогу избавиться от своих навязчивых мыслей, но, представив, что останусьодна…

— Идем, — поспешно согласилась я.

* * *

В понедельник, приехав на работу, ястолкнулась возле лифта с Сергеем Юрьевичем. Он выглядел озабоченным и даженедовольным.

— Сегодня хоронят Ольгу, — сказалон, откашлявшись, вроде бы испытывая неловкость. — Надо, чтобы от нашихкто-то был. Я поехать не могу. Придется тебе. Возьми еще кого-нибудь. Деньгивыделили, венок я заказал. В двенадцать надо быть уже там. А пока посмотрибумаги на столе.

«Сегодня хоронят Ольгу, — думала я,направляясь к своему рабочему месту. — Странно, мне казалось, что прошломного времени с момента ее гибели, на самом деле всего несколько дней, ачувство такое, что это было в другой, уже полузабытой жизни».

— Ты поедешь на похороны? — спросилаНина Львовна.

— Да.

— Что там с твоим назначением? — безперехода спросила она. Пока я пыталась сообразить, что ответить, она заговорилавновь:

— Это уже ни для кого не тайна. На местоЮрьича ставят тебя. По-моему, ты это заслужила. — Она подмигнула инаправилась к своему столу.

Я просмотрела бумаги на столе. В то утро быломного работы, и я совсем забыла о времени. Вновь подошла Нина Львовна инапомнила, что мне пора ехать. Я несколько удивилась, когда ко мнеприсоединилась Юлька. С Ольгой их ничего не связывало, но если начальство ееотпустило, что ж, я ничего против не имею.

Мы поехали на моей машине. В дом, где жилаОльга, входить не стали, ждали на улице. Мать Ольги вели под руки две женщины,казалось, она не понимала, что происходит. Возможно, так и было, то ли горебуквально оглушило ее, то ли подействовало лекарство: возле дома мы заметили«Скорую». Правая рука ее непрерывно вздрагивала, точно ее дергали за неведомуюниточку, левой она комкала платок и без конца повторяла:

— Оленька, Оля…

Видеть это было тяжело, я с облегчениемвздохнула, когда можно было вернуться в машину. По дороге на кладбище мымолчали.

В городе одно действующее кладбище, за рекой,километрах в пяти отсюда, но Ольгу хоронили на Никитском кладбище, гдепокоились ее бабушка и отец. Пролет металлической ограды сняли, чтобы выкопатьмогилу. Из-за оград и деревьев, разросшихся за полвека, было тесно,родственники рассредоточились по тропинкам, которые были здесь в избытке. Рядомрос огромный дуб, должно быть, ровесник церкви, что стояла ближе к кирпичнойограде кладбища. Ветви тянулись во все стороны, внизу под ними было сумрачно идаже страшновато.

Я старалась держаться в стороне, было страшновидеть гроб, а первый ком земли, брошенный в могилу, вызвал у меня нервнуюдрожь. Среди провожавших я заметила Анастасию Довгань. Увидев меня, она подошлаи встала рядом. Тихо спросила:

— Вам что-нибудь известно? Как этопроизошло?

— Нет, — покачала я головой.