Поток холодного воздуха вдруг коснулся моихног, и сердце забилось с бешеной силой, я хотела закричать, я даже открыла роти в то же мгновение услышала протяжное: «А-а-а…», совсем рядом, за дверью. Явскочила и бросилась бежать, толкнула тяжелую дверь кабинета и в первоемгновение увидела только женщину напротив у распахнутой входной двери. Женщинув сером пальто, с волосами цвета спелой вишни, яркая помада, распахнутый вкрике рот. Она прижимала к груди руки, в левой была хозяйственная сумка.Женщина перехватила ее двумя руками, потому что она, должно быть, была тяжелая,и продолжала кричать. Это выглядело нелепо и даже смешно до тех самых пор, покая еще кое-что не увидела. На полу, возле ее ног, лежал Горбовский. Лежал лицомвниз, подобрав под себя руки. Он был неподвижен, и эта неподвижность испугаламеня больше, чем крик женщины.

— Что случилось? — спросила я. Голосмой звучал хрипло, и мне пришлось откашляться. Она подняла на меня глаза, в нихбыл страх и недоумение, но кричать она перестала, только тяжело дышала, открыврот.

— Кто вы? — в свою очередь спросилаона.

— Знакомая Владимира Федоровича. — Ястаралась, чтобы мой голос звучал спокойно. — Что произошло?

— Не знаю, — отчаянно замоталаголовой женщина. — Я иду, а он лежит здесь. Он же мертвый. Мертвый?

— Где телефон? — больше не слушаяее, спросила я, она что-то ответила, но я уже достала мобильный, торопливонабрала 03. Вопросы женщины из «Скорой помощи» звучали деловито и спокойно,должно быть, это подействовало на меня, я задышала ровнее и смогла объяснитьсявполне здраво.

«Скорая» появилась через несколько минут. Всеэто время мы молча стояли над трупом, не в силах что-то произнести или хотя быпокинуть прихожую. «Он мертв», — думала я, и меня ничуть не удивляло, чтоздоровый молодой мужчина несколько минут назад разговаривал со мной, а теперьлежит у моих ног бездыханным. Удивления не было, но был страх, не перед смертьюдаже, а перед абсурдностью происходящего. Точно я в один момент лишилась всехзнаний об этом мире и теперь могла передвигаться лишь на ощупь, пугаясь,вздрагивая и ожидая западни.

Когда появилась бригада «Скорой помощи», ябыла близка к обмороку. Женщина выглядела не лучше, стояла, привалясь кдверному косяку, входная дверь была все еще распахнута настежь, чтобы закрытьее, пришлось бы передвинуть труп.

— Что тут у вас? — спросил мужчиналет сорока, не дожидаясь ответа, присел перед Горбовским на корточки, чутьприподнял голову и досадливо крякнул:

— «Скорая» ему без надобности.

Все поплыло у меня перед глазами, я попятиласьв глубь квартиры, увидела стул и поспешно села. В чувство меня привел вопрос,обращенный к женщине:

— У него были проблемы с сердцем?

— Он перенес инфаркт год назад, —ответила она, мне казалось, что я ничего не слышала из предыдущего разговора,но откуда-то знала, что она не родственница и не соседка, а домработница изовут ее Аглая Тимофеевна.

— Последнее время на здоровье жаловался?

— Нет. Он к здоровью относился серьезно.Таблетки пил. По-моему, все было в порядке.

— Может, нервничал… — пожал плечамимужчина. Оба они, и мужчина, и женщина, посмотрели на меня. — Выприсутствовали при приступе?

— Я была в кабинете. В дверь позвонили,он пошел открывать. А потом я услышала крик и бросилась сюда…

— Понятно. — Мужчина пошел к двери.

— Подождите, — испугалась я. Я дажене знала, смогу ли уйти, а оставаться здесь было страшно. — Отчего онумер? — пролепетала я. Мужчина вроде бы удивился, но ответил:

— От сердечного приступа.

— Но… но этого не может быть… мы жеразговаривали, он вышел…

— Да, да. Я знаю. Видите ли, девушка, вэтой жизни может быть все. И такая смерть не исключение. Особенно если учеловека проблемы с сердцем.

* * *

Похоже, у него не было сомнений. Человек умерот сердечного приступа. Сомнения были у меня. Нет, я не сомневалась, что егосердце вдруг остановилось. Только вот почему это произошло? «Это как-тосвязано», — билось в моем мозгу, я не знала, как продолжить мысль. С чемсвязано? Как связано? А еще меня очень пугал звонок в дверь. Кто-то позвонил,Горбовский открыл дверь и рухнул лицом вниз, схватившись за сердце. Кого иличто он увидел в последнюю минуту? Что-то всколыхнуло воспоминания о тайномгрехе или сам Азазель явился перед ним? «Я сумасшедшая», — подумала я спечалью.

* * *

Дома я оказалась довольно поздно. Меня ждалосообщение.

— «И изыдут творившие добро в воскресениежизни, а делавшие зло в воскресение осуждения», — прочитала я. Как этопонимать? Почему погиб Горбовский, а не я? Ведь я была уверена, что станутретьей жертвой.

Я смотрела на экран, и мне казалось, что янепременно все пойму, если смогу сосредоточиться, но мысли разбегались, потомвдруг обрушивались на меня темным тяжелым комом, концентрированным сгусткомэнергии, которую я ощущала почти физически. Перед глазами больше не было экранакомпьютера, я видела скалистый берег и волну, которая раз за разом упорнобилась о камни и откатывалась назад со зловещим шипением. Я попробоваластряхнуть с себя оцепенение. Это мне удалось далеко не сразу. Очень болелаголова, но моя комната теперь была просто комнатой с привычной обстановкой, аэкран монитора просто экраном монитора. «Вдруг я шизофреничка, а никто недогадывается об этом? — подумала я. — И я сама не догадываюсь. Что,если я сама посылаю эти письма и даже убиваю людей? Если верить детективам,такое бывает. Убивший раз способен убить второй и третий. Я должна былапогибнуть, если следовать логике, но организм противится самоуничтожению, и якаким-то образом убила Горбовского».

Я усмехнулась. Несмотря на ужас и абсурдностьпроисходящего, такая мысль все же показалась нелепой. Я вновь перевела взглядна монитор. «Что это?» — было напечатано крупными буквами. Я посмотрела на своируки, они покоились на клавиатуре. Это я напечатала? Наверное, кто же еще? Но яэтого совершенно не помнила. Это пугало даже больше недавней трагедии. Если яне могу себя контролировать… Стрелка указывала на прямоугольник с надписью«отправить». Я щелкнула мышкой. «Ваше письмо отправлено», — прочитала я исначала даже не поняла, что произошло. Азазель перестал быть недоступен, он непрочь получить ответ.