сумевшему прекратить панику и восстановить порядок, пришлось сдаться. Корабль был захвачен как трофей, а выжившие члены экипажа и пассажиры аргозии вскоре оказались на пути в Тунис, на невольничьи рынки. Что касается самого Уорда, этот случай еще более укрепил его репутацию архипирата.

Спустя несколько десятилетий о себе заявил Генри Эвери, известный как Долговязый Бен. Захватив корабль Charles II (теперь переименованный в Fancy), Эвери поплыл прямиком в Аравийское море, чтобы начать охоту на индийские суда, идущие по маршруту мусульманских паломников: от Сурата на западном побережье Индии до Джидды на Красном море через Аденский залив и обратно. Ходили слухи, что такие суда, перевозившие не только сотни паломников, но и купцов, торговавших шелком и специями, таили в своих трюмах настоящие сокровища:

Известно, что восточные люди путешествуют с величайшей роскошью, так что у них с собой все их рабы и слуги, богатые наряды и украшения, золотые и серебряные сосуды и большие суммы денег, чтобы покрыть расходы во время пребывания на суше; посему барыши от такой добычи подсчитать непросто{248}.

Когда Эвери прибыл на место, он обнаружил пять других пиратских кораблей, уже курсирующих в этой зоне с такими же точно намерениями (один из них, Amity, находился под командованием другого известного пирата — Томаса Тью). В июле 1695 года пиратская эскадра столкнулась с караваном паломников из двадцати пяти кораблей. Огромное судно, которое пираты выбрали своей первой жертвой, оказалось кораблем Fateh Mohammed, принадлежавшим одному из богатейших купцов Сурата, Абдулу Гаффару. Эвери держал Fancy на безопасном расстоянии и стрелял с большой дистанции, чтобы не дать членам команды могольского корабля поднять головы и заметить два приближающихся пиратских судна. Обнаружив себя в окружении наводивших ужас пиратов, капитан могольского корабля счел за лучшее спустить флаги. Золота и серебра на судне захватили на сумму около 50 000 фунтов, или около 6,5 млн фунтов (8,5 млн долларов) в современных деньгах, — неплохо для одного дня работы, даже притом что добычу пришлось разделить с пиратами других кораблей (впрочем, не с Томасом Тью, который погиб в бою). Но главное было впереди: ранним утром следующего дня Эвери, действуя теперь в одиночку (другие пираты не могли угнаться за Fancy), сумел настичь флагман всего каравана — могучий Ganj i-Sawai («Безмерное богатство» — подходящее название для корабля, принадлежавшего самому могольскому императору Аурангзебу).

Корабль Ganj i-Sawai с 50 орудиями и 400 вооруженными солдатами на борту для защиты сокровищ и высокопоставленных пассажиров, был нелегкой целью. Бой длился около двух или трех часов, прежде чем Эвери повезло: один из его бортовых залпов повалил главную мачту Ganj i-Sawai, которая упала вместе с парусами, веревками и такелажем, раздавив множество матросов и солдат. Неразбериху усугубил взрыв орудия, покалечив и убив стоявших рядом людей. Но только после того как капитан корабля Ибрагим-хан утратил присутствие духа и укрылся под палубой, мужество защитников наконец иссякло и пираты смогли пойти на абордаж{249}. Оказавшись на судне, люди Эвери методично обследовали трюмы огромного корабля, безжалостно пытая пассажиров и матросов, как для развлечения, так и для того, чтобы заставить их выдать спрятанные ценности, попутно они всей бандой насиловали женщин. Добыча была столь велика, что каждому пирату, потребовавшему свою долю сполна, досталось по 1000 фунтов — огромная сумма, равная по меньшей мере 130 000 фунтов (или 175 000 долларов) в нынешних деньгах{250}.

5. Испанский галеон

Следует отметить, что такая схема: «сначала обстрел, затем — абордаж и бойня, при необходимости — отступление и повтор» была не единственной. В качестве примера другой последовательности действий можно привести нападение английского капера капитана Томаса Кавендиша на испанское судно Santa Ana 4 ноября 1587 года в южной части Тихого океана. Корабль этот был не простой: 700-тонная Santa Ana представляла собой огромный «манильский галеон», построенный специально для перевозки прибылей, полученных в торговле с Китаем, через Филиппины в мексиканский город Акапулько. Манильские галеоны, как правило, выходили в море один раз в год и были до бортов нагружены золотом и серебром{251}. Эскадра Кавендиша, состоявшая из двух кораблей — 120-тонного Desire с 18 пушками и 60-тонного Content с 10 пушками, застала эту «плавучую крепость» врасплох, хотя всего десятью годами ранее имела место подобная внезапная атака Golden Hind сэра Фрэнсиса Дрейка на Nuestra Señora de la Concepcion. По-видимому, испанцев тот случай ничему не научил: в точности как тогда, с палубы испанского корабля были убраны орудия, чтобы освободить место для груза, и команда оказалась не готова к серьезному бою. Поскольку риска обстрела не было, Кавендиш решил взять Santa Ana на абордаж без артподготовки. И это была серьезная ошибка: испанский экипаж забаррикадировался на квартердеке и полубаке, они рубили и кололи пиратов, пытающихся пробиться через укрепления, копьями, алебардами и рапирами и одновременно с этим сбрасывали из своих хорошо защищенных убежищ тяжелые балластные камни на низкие английские галеоны. Два человека Кавендиша были убиты и четверо или пятеро ранены, что заставило его отказаться от попытки абордажа и отойти. Лишь после этого он решил преподнести экипажу Santa Ana, как он назвал это, «освежающую встречу с нашей великой артиллерией и ружейной дробью, которая косила их ряды, убивая и калеча многих их людей»{252}. В конце концов манильский галеон спустил флаги, но только после шести часов бомбардировки, оставившей разорванные на куски тела и превратившей некогда гордую «плавучую крепость» в решето.

Томас Кавендиш восхищался отважными защитниками испанского корабля с сокровищами — и в этом отношении, безусловно, был не одинок: многие англичане, свидетели подобных столкновений, отдавали должное храбрости противников — португальцев и испанцев, которые сражались благородно и доблестно. Английский буканьер (и писатель) Бэзил Рингроуз со всеми кровавыми подробностями описывает происходившую в апреле 1680 года битву между двумя буканьерскими пирóгами с командой из шестидесяти человек и тремя небольшими испанскими военными кораблями, после чего заключает: «И все же, надо отдать должное нашим врагам: никто в мире не сражался так храбро, как эти испанцы»{253}. Подобные свидетельства очевидцев опровергают клише о высокомерных и трусливых португальцах и испанцах, спускающих флаг либо сразу после абордажа, либо после пары вялых беспорядочных выстрелов ради спасения репутации. Как пишет историк Бенерсон Литтл, «это испанские военные корабли, но моряки на них — не буффонадные испанцы в кирасах и морионах[30] из современных сказочных фильмов и книг о пиратах. Буканьеры уже вели кровопролитные бои против храбрых испанских командиров и их многонациональных команд и знали, что их может ожидать»{254}. Однако у каждого правила есть исключения, как мы видели выше на примере неожиданного нападения Пьера Леграна на беспечных