жертвы, как было в случае «приобретения» Джоном Уордом французского флибота. Подобные акты обмана и коварства, или вероломства с точки зрения другой стороны, наблюдались в многочисленных враждебных столкновениях между испанскими, португальскими, английскими, французскими и голландскими судами в водах Карибского моря. Как минимум в одном случае намеченная жертва сумела переиграть противника. В мае 1589 года испанский военный корабль, перевозивший сокровища в Мексиканском заливе, обнаружил, что его преследует заметно уступающий ему по размерам английский галеон — 70-тонный приватир Dog. Целых три дня наглый налетчик не давал покоя кораблю, и наконец, не желая, очевидно, рисковать и вступать в бой (Dog уже захватил три других испанских судна в том регионе), испанцы призвали к перемирию и переговорам; англичане согласились. Сначала испанские офицеры поднялись на борт галеона для дружеской встречи, а затем с ответным визитом на испанское судно явилась английская сторона. Как только англичане оказались на борту, испанцы внезапно набросились на гостей и насмерть закололи лоцмана, Роджера Кингснода: «С остальными обошлись таким же образом; правда, капитан Уильям Мейс и другие, несмотря на все расставленные врагом ловушки, прыгнули за борт и целыми добрались до своего корабля»{230}. Чудом избежав приготовленной для них западни, выжившие решили отказаться от преследования испанцев и вернуться в Плимут{231}.

Если позволяли обстоятельства, пират или капер мог также попытаться незаметно проскользнуть на борт корабля. Подобную попытку, предпринятую в 1689 году, описал немецкий пекарь Мартин Винтергерст, сменивший свое ремесло на каперство. Едва став членом команды голландского каперского 46-пушечного судна с экипажем в 180 человек, он впервые в жизни принял участие в боевом столкновении, это случилось в Адриатическом море, когда голландцы заметили французское судно, идущее в венецианский порт Зару (современный Задар в Хорватии). Применив военную хитрость, корабль Винтергерста поднял флаг нейтрального Ливорно и тоже направился к порту. Как полагается, он сделал приветственный залп и спустил на воду шлюпку, чтобы провести дружественную беседу с портовыми властями. Благодаря языковым навыкам Винтергерста голландцы узнали, что французский корабль — совершенно новый и везет богатый груз. К несчастью, он бросил якорь под самыми стволами крепостных орудий, что исключало открытую атаку. Оставалась возможность проникнуть на корабль под покровом темноты и застать предположительно спящую команду врасплох, прежде чем она окажет сопротивление. По воспоминаниям Винтергерста, темной ночью две шлюпки тихо приблизились к французскому кораблю; одной командовал сам капитан, второй — его помощник. И все же, прежде чем каперам удалось взобраться на борт, французские часовые заметили их. Команда заняла боевые позиции, последовала ожесточенная схватка. Потеряв 14 соратников, включая капитана, оставшиеся 13 французов стали просить пощады. Шум потасовки услышали в крепости и, пока собиралось ополчение, приводили в готовность орудия. Чтобы избежать контратаки, голландцы отбуксировали захваченное французское судно на безопасное расстояние, а там уже стали рассматривать награбленное: 5000 дукатов, 1500 английских центнеров[27] серы, 4000 пушных шкурок, тюки верблюжьей шерсти и других тканей, а также примерно 200 пар турецких башмаков. Винтергерст и его товарищи были довольны, хотя и потеряли троих человек во время сражения{232}.

В других случаях подобная коварная стратагема работала лучше. Именно таким путем шел к своему триумфу буканьерский капитан Пьер Легран. В 1665 году, выйдя в море на крупной шлюпке (пирóге) около десяти метров длиной, Легран проплыл весь Багамский пролив, не заметив ни одного корабля. Ему упорно не везло. Между тем и провизия, и терпение экипажа из 28 человек почти иссякли. Однако неожиданно удача улыбнулась ему: пираты заметили огромный испанский галеон, плывший в одиночку. Казалось, нелепо нападать на столь мощный корабль, особенно в сравнении со шлюпкой Леграна, но момент требовал: «Победи или умри». Члены команды действовали сообща: они получили шанс и были полны решимости воспользоваться им. Желая подстегнуть их энтузиазм, Легран приказал судовому врачу просверлить в корпусе пироги отверстия, чтобы она начала медленно тонуть. Теперь пути назад не было, «и, не имея никакого оружия, кроме пистолета в одной руке и меча в другой, они немедленно взобрались на корабль и ворвались в большую каюту, где застигли капитана и нескольких его спутников, играющих в карты»{233}. В окружении беспощадных пиратов, едва различимых в тусклом свете лампы, потрясенные испанцы, не отрывая взглядов от направленных на них пистолетов, вопили: «Господи помилуй! Что за чертовщина?»{234} Тем временем остальная часть абордажной команды взяла под охрану арсенал и оружие, убивая каждого, кто осмеливался оказать сопротивление. Ничтожный размер пироги стал причиной бездействия членов экипажа испанского судна. Как оказалось, они заметили Леграна и его людей и верно определили, что это пираты, но капитан не увидел в них настоящей угрозы: «Это что же? Я должен бояться такого жалкого суденышка?»{235} Здесь стереотип (в основном ошибочный) о надменных испанцах и о небольшом отряде храбрецов, который обводит их вокруг пальца и побеждает, получив в награду за свою смелость огромное богатство, нашел подтверждение в истории из жизни. И в самом деле, добыча оказалась столь велика, что Легран направился прямиком во Францию, чтобы насладиться приобретенным состоянием и никогда больше не возвращаться в море. На руку Леграну сыграл небольшой размер его судна, позволивший ему приблизиться к галеону, не вызвав подозрений. Если бы он командовал более крупным кораблем, испанский капитан был бы осторожнее.

С такой проблемой столкнулся 1 марта 1579 года сэр Фрэнсис Дрейк, когда вознамерился захватить испанский галеон Nuestra Señora de la Concepción: как приблизиться к этому кораблю на его не менее внушительной Golden Hind, не вызвав подозрений? Плавая вдоль тихоокеанского побережья Южной Америки, Дрейк, исходя из разведданных, полученных им в различных портах, терпеливо выслеживал испанский корабль с сокровищами, шедший из Манилы в Панаму. Испанцы, не ожидавшие подвоха (до этого происшествия Тихий океан считался исключительно «испанским озером»), были безоружны — то ли в буквальном смысле слова, то есть не имели орудий на борту, то ли, по более правдоподобной версии, их пушки за ненадобностью были убраны с палубы, чтобы освободить место для драгоценного груза. А поскольку корабль Nuestra Señora de la Concepción был очень быстрым, его капитан Сан Хуан де Антон{236} вполне мог рассчитывать на то, что сможет уйти от любого достаточно крупного судна, способного представлять опасность. Чтобы не дать галеону просто поднять все паруса и скрыться в безопасном порту, Дрейк пустился на хитрость: он замаскировал настоящую скорость своего судна при помощи плавучего якоря, сделанного из канатов и тюфяков, и тем самым замедлил Golden Hind. В результате корабль Дрейка выглядел безобидным испанским торговым судном, не способным из-за своего тяжелого груза развить скорость, даже на полных парусах. Более того, готовясь к нападению, Дрейк