и корсарам, приходилось преодолевать разные препятствия, самым значительным из которых было финансирование экспедиции или плавания. Прежде всего, построенные специально для каперов корабли, вроде галер и галеонов, были совсем не дешевы. Более того, будущий капитан должен был приобрести лицензию, тоже не бесплатную. Наем подходящей команды также мог существенно увеличить расходы: хотя многие матросы и солдаты соглашались работать по принципу «нет добычи — нет оплаты», этого нельзя сказать о французских или мальтийских корсарах, которые рассчитывали еще и на жалованье. Если планировалось снарядить не один корабль, а настоящий каперский флот, затраты предстояли огромные. В большинстве случаев они распределялись между множеством инвесторов, как публичных, например в лице самого государства, так и частных, вроде заинтересованных купцов, — и все они рассчитывали на свою долю после успешного окончания каперской миссии. Все это, конечно, усложняло задачу капитана-капера и требовало от него обеспечить успех предприятия, даже если под этим имелась в виду весьма вольная интерпретация условий договора о том, что считать разрешенной добычей, а что нет, — вот еще одно объяснение, почему некоторые из наших героев с легкостью перемещались по континууму капер-пират, часто поощряемые своей командой, а также (по крайней мере, негласно) своими инвесторами.

Выслеживание и захват добычи

После выхода из порта пираты и каперы действовали одинаково: жертву надо было обнаружить, перехватить и взять на абордаж. Что касается кораблей, которые выслеживали добычу, обыкновенно они устраивали засаду в удобном месте вдоль оживленных морских путей. Сопряженные с этой тактикой риски были те же, что и в предыдущие столетия, в частности внезапное появление более сильного противника. Именно такой инцидент описывает корсар Алонсо де Контрерас: пока его фрегат скрывался в бухте небольшого острова в Эгейском море, его застигли врасплох две стремительно приблизившиеся турецкие галеры. Спасло Контрераса то, что капитаны галер были изумлены не меньше его самого и бросились в бой без подготовки, не скоординировав действия. Опытный корсар, де Контрерас, высмеивая их «недисциплинированность», «неспособность к искусству мореплавания» и «дикий беспорядок», добавляет однако, что именно это и выручило их, когда они были «на волосок от гибели»{222}. Галерам понадобилось время, чтобы догнать его фрегат, когда они это сделали, удача была на их стороне: несколько метких выстрелов изрешетили такелаж фрегата и в результате обрушился грот-рей. Опять де Контрераса спасла находчивость. Подойдя к острову Самос, маленькие гавани которого часто использовали мальтийские галеры, хитрый корсар приказал матросу подняться на главную мачту с порохом и подать дымовые сигналы. Неверно истолковав эти сигналы как предупреждение о засаде мальтийских корсаров, турецкие галеры немедленно исчезли{223}.

Засада была лишь одной из множества тактик де Контрераса. Как и большинство других корсаров, он предпочитал активно преследовать жертву. Такой подход, впрочем, таил свои риски. К примеру, в 1720 году уэльский пират капитан Бартоломью Робертс и его команда на протяжении девяти недель плавали туда и обратно вдоль бразильского побережья, не заметив ни одного судна, а потом вдруг наткнулись на португальскую флотилию не менее чем из 42 кораблей с сокровищами{224}. Подобным образом в 1693 году французский корсар Рене Дюгэ-Труэн проплавал три месяца, ничего не добыв, после чего его судно чуть не утопил сорокапушечный военный корабль, приняв за пиратское{225}. Даже де Контрерас сообщает о ряде бесплодных экспедиций вдоль берегов Леванта и Северной Африки:

Я не нашел ничего на побережье, поэтому решил поплыть в Дамьетту, которая находилась в дельте Нила. Я поднялся по Нилу, чтобы посмотреть, что смогу найти, но никого не встретил. Я повернул назад и покрыл расстояние в 130 миль в направлении Сирии. Я заметил побережье Святой Земли, которое было всего в 35 милях от Иерусалима. Я поплыл дальше и зашел в гавань Яффы. Там было несколько барков, чьи команды сбежали на берег при моем приближении{226}.

3. Галера, плывущая по ветру

Не лучше обстояли дела и у его противников, корсаров Варварийского берега. В июле 1684 года английский генеральный консул в Триполи Томас Бейкер упоминает одного неудачника — раиса (капитана) Мустафу Кади, который совершил двенадцать плаваний, не добыв никаких трофеев. Как замечает Бейкер, этот корсар ухитрился даже из тринадцатого путешествия вернуться без «единой стоящей тряпки»{227}. Такие примеры безуспешных плаваний еще раз иллюстрируют, почему на протяжении столетий пираты и каперы совершали набеги на прибрежные поселения, когда были достаточно сильны для этого: в отличие от кораблей на море, такие поселения было легко найти.

Когда дело доходило до захвата судов, и особенно до рискованного абордажа, большинство пиратов и каперов, действовавших в этот период, предпочитали обойтись без крови, как и их предшественники (см. ранее). Чаще всего достаточно было просто поднять черный флаг (или его местный аналог), чтобы заставить команду облюбованного судна подчиниться. Например, в 1721 году одного лишь вида флага грозного пиратского капитана Бартоломью Робертса оказалось достаточно, чтобы в гавани Уиды (Бенин, Африка) ему сдались без единого выстрела не менее одиннадцати английских, французских и португальских кораблей, хотя «у французов было три крепких судна с 30 орудиями и свыше сотни человек в команде каждого»{228}. Оказавшись на борту только что сдавшегося корабля, пираты Робертса продолжали свою тактику шока и трепета, чтобы держать экипаж и пассажиров под строгим контролем и увеличить размер добычи, как делало большинство пиратов того времени по тем же самым причинам. Показателен случай лондонского судна Samuel, захваченного Робертсом в 1720 году:

Samuel был богатым кораблем и имел на борту нескольких пассажиров, с которыми обходились очень сурово, чтобы заставить их показать, где они прячут свои деньги, каждую минуту угрожая им смертью, если те не отдадут все, что у них есть. Пираты вскрыли люки и проникли в трюм, как стая фурий. Топорами и абордажными саблями они разрезали и разрубали все тюки, ящики и коробки, чтобы завладеть [их содержимым]; и, когда на палубу выносили какой-нибудь товар, который они не хотели везти на корабле, вместо того чтобы бросить его обратно в трюм, они выкидывали его за борт в море; все это сопровождалось непрестанной руганью и сквернословием, отчего [пираты] более походили на демонов, чем на людей{229}.

Психологическое воздействие на команду, чтобы внушить ей, что сопротивление бесполезно, требовалось очень мощное.

Если намеченная жертва размерами и экипажем превосходила пиратский корабль, выручала хитрость, особенно когда обычные меры казались бессмысленными, а поднятие пиратского флага могло вызвать разве что ироничный смех или пару бортовых залпов. Чаще всего практиковался подход «маскировки и хитрости», когда разбойники выдавали себя за безобидных торговцев, завоевывая тем самым доверие будущей