-- Лерочка, ты забываешь, что мне уже как-никак двадцать пять лет.

-- Ну что ты, Макс, я прекрасно помню об этом. -- Ее сладкий голос был лишь чуть-чуть приправлен ядом. -- Как и о том, что мне уже тридцать.

-- Что-то, красавица, уровень сарказма у тебя резко повышен с самого утра. Пугающий симптом! -- Лицо Макса приняло было озабоченное выражение, но тут же просветлело. -- Есть! Мне известно отличное лекарство от этого недуга!

Еще до того как Лера сообразила, каковы могут быть его намерения, Макс отодвинул полу ее халата и приник губами к ее груди.

Он и вправду знал действенное лекарство. Уже через мгновение, вцепившись в его взъерошенные волосы, она балансировала на грани долга и искушения.

Все же победил долг.

-- Макс, нет... -- задыхаясь, пробормотала она, -- мы не можем... у нас совершенно нет времени...

Он не сразу внял голосу ее разума и, лишь доведя Леру до полного умопомрачения, оторвался от ее груди.

-- Немного есть. -- Макс отодвинул другую полу ее халата. -- Если гулять с Агатой пойду я.

Его взгляд молил, требовал, обещал, искушал...

-- Ладно, -- сдалась Лера, желавшая его не менее страстно, чем он ее.

И сейчас же Макс приник губами к другой ее груди.

Итак, в конечном итоге победило все-таки искушение.

25

Макс отправился выгуливать Агату, а Лера второй раз за сегодняшнее утро стояла под душем. Чуть раньше она отклонила его любезное предложение совершить совместное омовение и тем самым сэкономить время. Ее отказ также был мотивирован экономией времени. Правда, сейчас Лера не взялась бы утверждать, что она мыслила более рационально, чем Макс. С ним ее эротические фантазии могли бы воплотиться в реальность, а так они остались лишь фантазиями. Времени, однако, требовало и то и другое.

Очнувшись, Лера закрутила воду, решительно запретила себе всяческие фантазии, после чего сосредоточилась на насущных проблемах. Сначала привести в порядок комнату, одеться и причесаться. И все одновременно. Зеркала по всей комнате в подобных случаях просто бесценны.

Теперь накраситься и приготовить завтрак. Все! Одной рукой Лера выключила газ, другой защелкнула косметичку, и в этот самый момент раздался звонок.

Окрыленная тем, что уложилась буквально секунда в секунду, она поспешила в прихожую. Ею вдруг овладело игривое настроение, и, широко распахнув дверь, она обратилась к Максу с вопросом:

-- Овсянку, сэр? -- Лере отлично удался сдержанный тон вышколенной прислуги, однако уже в следующий момент ее начал душить безудержный смех.

Макс даже отступил назад, а лицо его отразило такой искренний испуг, что, казалось, никакая сила не сможет заставить его вновь переступить этот гостеприимный порог.

-- Лера, ты что, с ума сошла? -- В его голосе явственно слышались панические нотки.

-- Но, Макс, я ведь не знаю, что ты привык есть на завтрак, -- резонно заметила Лера и снова прыснула. -- А про овсянку я просто так спросила, на всякий случай. Кроме нее, есть еще йогурт, сыр, буженина, хлеба тоже немного осталось, так что можно сделать тосты с маслом или джемом. И разумеется, кофе. Овсянку я вообще-то сварила для Агаты. Она ее очень любит, правда, только с кусочками мяса.

-- А-а... -- скептически протянул Макс, -- если бы ты, Лерочка, предложила ей кусочки мяса без овсянки, можешь не сомневаться, Агата полюбила бы ее еще больше.

-- Тихо, тихо. Нечего мне собаку портить. Пошли, Агата, пошли, мое солнышко. А ты, Макс, давай-ка скорее снимай куртку, мой руки и быстренько завтракать, пока кофе не остыл.

Через несколько минут, усаживаясь за стол, Макс объяснил свое не совсем адекватное поведение:

-- Сколько себя помню, я всю жизнь терпеть не мог овсянку. Думаю, это началось еще с тех пор, как я себя не помню. А моя мама между тем кормила меня ею каждое утро, приговаривая, что иначе я не вырасту.

-- Бедный ребенок, -- посочувствовала ему Лера, открывая баночку йогурта. -- С другой стороны, это все-таки сработало, вон какой длинный вымахал. Так что твоя мама все же была права, и действовала она уж точно из лучших побуждений.

-- Ну, в том, что из лучших, я никогда и не сомневался. -- Макс тоже взялся за йогурт. -- А вот насчет ее правоты, тут вопрос, я бы сказал, спорный. До двенадцати лет я был очень послушным ребенком, ел овсянку и совсем не интересовался генетикой. В этом возрасте мой рост был метр шестьдесят четыре, и я был самым высоким в классе. Потом я случайно узнал, что мой одноклассник Денис Постников тоже каждое утро ест овсянку, при этом он едва доставал мне до плеча.

-- Ну, насколько я помню, в двенадцать лет мальчики, как правило, еще маленькие. Налить тебе кофе?

-- Да, пожалуйста. -- Макс подцепил вилкой пластик буженины. -- В принципе ты, Лерочка, права, тем не менее данное обстоятельство заставило меня задуматься о наследственности. Видишь ли, у Дениса родители были маленькие, а у меня высокие. Короче говоря, с тех пор я перестал есть овсянку и вырос еще на тридцать сантиметров. А к маминым советам, независимо от ее побуждений, стал относиться чуть более критически. -- Сочтя свое объяснение вполне исчерпывающим, Макс поднес бутерброд к раскрытому рту, но зубы его так и не вонзились в намазанную горчицей буженину. -- Ладно, как человек честный, я не хочу подтасовывать факты и признаюсь, что к окончанию школы рост Дениса был около метра восьмидесяти. Уж не знаю, что на это повлияло. Слушай, Лера, а почему ты ничего не ешь? -- спохватился он вдруг.

-- Как это не ем? Я уже съела йогурт и теперь пью кофе.

-- И это все?

-- Разумеется. После вчерашнего позднего и весьма обильного ужина...

Брови Макса скептически поползли вверх.

-- А как насчет сегодняшней бурной ночи... и не менее бурного утра...

Вкрадчивые нотки, появившиеся в его голосе, немедленно воскресили в Лериной памяти некоторые подробности вышеупомянутой ночи, а потом и вышеупомянутого утра. Стремясь избавиться от наваждения, она тряхнула головой и ответила немного невпопад:

-- Я вообще всегда так завтракаю. -- Явная двусмысленность собственных слов до Леры дошла сразу, а быстрый взгляд на помрачневшего Макса подтвердил, что и он эту двусмысленность заметил. О Господи! Она не обязана что-либо объяснять ему! Черт! Она не хочет, чтобы он думал, будто у нее толпы любовников, а каждая ночь бурная! -- Я ничего не обязана тебе объяснять, Макс, но ни бурных ночей, ни любовников у меня уже очень давно не было, -- сердито выпалила Лера. Насколько давно, вот этого она действительно объяснять ни в коем случае не собиралась.

Лицо Макса заметно просветлело.

-- Да, кстати... -- произнес он небрежно, так обычно говорят о том, что совсем даже некстати. -- Хозяйка очень толстой ротвейлерши по имени Даша...