Совсем перестала следить за библиотекой, пожурила я себя и, пообещав завтра же привести в порядок каталог, открыла фолиант знаменитого чернокнижника. Из книги выпала школьная тетрадка — по всему, вольный пересказ нескольких глав, сделанный бабушкиной рукой. Я принялась читать, едва разбирая мелкий, почти бисерный почерк. И вот оно — описание инициации неофита. Конечно, как я не сообразила сразу — моей героине нужен обряд, направленный на осознание своих функций в другом мире, невидимом и оттого притягательном. Теперь я знала, что делать и как, — с этого момента все мои действия будут сосредоточены на виртуальности, единственно приемлемом пространстве для теперешнего моего существования. Там не может быть фальши… и незачем лгать…

Сориентировавшись в сложных хитросплетениях эзотерических изысков, я перенесла рисунок от руки в графический редактор, лихорадочно залила цветовые плашки и, подбирая новые оттенки в цифровой палитре, щедро одарила свою героиню качествами, которых была лишена начисто, — обостренная интуиция, капризная, загадочная, надменная, ветреная. Одним словом, стерва. «Она спасет меня… — кусала я губы, — спасет от бесконечных пересчетов ошибок и полезных дел, она будет стократ лучше, красивее… и…»

Я не успела додумать — с экрана на меня взирала бесшабашная красотка, нисколько не смущаясь своей наготы. Ведьма? Я захлопала в ладоши — собственной персоной Ведьма. Меня заполнила новая волна возбуждения, подобная той, что испытываешь перед чем-то значимым или решающе важным. Незнакомка парила в невидимом пространстве на экране монитора, совершенная и отрешенная. Осталось сохранить изображение и перенести на свою страницу в Сети. Медленно прочитав свой ник, я с улыбкой выдохнула ее имя:

— Маргарита…

Она тут же отреагировала, показав глазами на зеркало. В блеклой мути старого стекла бесновалась Ведьма.

— Ты действительно Ведьма. Самая настоящая! Маргарита продолжала улыбаться, чуть склонив голову набок.

@

— Пора! — крикнули во дворе.

— Пора! — сыграли свою партию сатиры.

@

Чудо не приходит само, его нельзя положить в конверт и отправить по почте, но его можно создать, стоит только захотеть. Что-то должно было произойти — что-то, чего я ждала стоически и долго. Очень долго.

В прихожей послышался шорох. Выбежав из комнаты, я оторопела. На моих глазах происходило нечто невообразимое. Звякнула защелка сундука, и резная горбатая крышка бесшумно открылась. Я задохнулась от страха, смешанного с любопытством. Последнее, конечно, взяло вверх, и я… заглянула внутрь.

Там из-под старого хлама торчат кончики крыльев — похоже, настоящих. Я тут же кидаюсь спасать их, швыряя на пол все, что попадается под руки. Как же много может хранить любая полость, начиная с дамской сумочки и заканчивая вот таким вот сундучищем, — шляпки, перчатки, поеденные молью вязаные салопы, парочка соломенных сумок без ручек и дна, пустые флаконы от духов, свечи и многое другое — необъяснимое, кокетливое прошлое, ушедшее в небытие вместе со своей хозяйкой.

Горка тряпья выросла до угрожающих размеров, а у меня в руках пара самых настоящих крыльев, жестких и тяжелых, перетянутых новенькими шелковыми стропами. Я глажу теплые серые перья, торжественно улыбаясь, — вот она, сказка! Никому такое и в голову не придет.

С трудом волочу свою бесценную ношу к зеркалу. За спиной парит Ведьма в прозрачном балетном одеянии. Ее силуэт, похожий на птицу, переливается в едва заметном газовом облачке, растворяясь и возникая вновь. Я понимаю ее и послушно примеряю обновку. Стоило просунуть руки в стропы, как мои крылья теряют вес и тусклая зеркальная поверхность отражает серебристого ангела. А вот и L'Ange cinétique — Кинетический Ангел. Я визжу от удовольствия. Ах, как хочется взмахнуть теперь уже точно моими крылами, взмыть в густую небесную высь, позабыв обо всем на свете. Но, увы, ничего не получается. Размах крыльев слишком велик для моей квартирки. Беспомощно оглядываюсь — ведьма Маргарита в Pas de chat — «кошачьем па» — завершает свой балет и устремляется в прихожую. Я едва поспеваю за ней. Идем мы довольно-таки долго. Кто бы мог подумать, что моя прихожая сродни беговой дорожке. Наконец Ведьма останавливается на пороге, дверь тренькает замком и бесшумно отворяется. Мы выходим в полутемное парадное. Становится немного не по себе — воздух наполняется острыми ароматами кориандра и мяты. Со дня своего рождения не помню ничего подобного в нашем доме. И тем не менее дышать становится трудно.

А Маргарита уже свешивается с перил верхнего этажа.

— Не погулять ли нам на крыше? — беззастенчиво предлагает она.

Наконец-то заговорила! С готовностью киваю, но… внутри рождается сомнение, похожее на страх. Тот самый, смрадный и серый.

— Стоит лишь сделать шаг. Один-единственный.

Кажется, она чувствует меня, как хороший психолог. К чему это я про психолога? Никаких врачей. Только собственного приготовления чудо, и никаких поползновений извне.

Но ведь шагнуть в неизвестность не так-то легко — оставить позади прошлое, счастливые минуты и часы боли, ринуться в будущее с головой… Я привыкла к своей боли и даже порой умею ее забыть. Да-да, так уже было не раз! Я хочу сказать об этом ей, но она, кажется, не слышит меня. Вздыхая, неуверенно ставлю ногу на первую ступеньку, затем на вторую. На секунду останавливаюсь и оборачиваюсь — лестница исчезает на моих глазах, превращаясь в мучнистую пыль. Вот тебе, Ева, и чудо — решившись сделать хотя бы один шаг вперед, ты порываешь со своим прошлым. Ну и ну! У меня захватывает дух, и я бегу вверх по мраморной винтовой лестнице. Правда, в этом доме никогда не было винтовых лестниц, но какая теперь разница? С каждым поворотом творится странное — по стенам плывут кадры каких-то событий моей жизни… или не моей? Теперь уж не разобраться. Фильм смазывается в сплошную пеструю полосу, совсем как тогда…

— Правда, красиво? — Парадное эхо вздрагивает знакомым голосом, троясь и диссонируя.

Воспоминание обрывается, и я теряю плоть. Меня захлестывают азарт и возбуждение.

Быть может, я сама превратилась в Ведьму?

@

Ну вот и последний этаж. И опять дверь, только гораздо уже моей. «Чердак» — гласит пластиковая табличка, прибитая вверх ногами.

Улыбаясь, толкаю хлипкую фанеру. Заходить в чужое помещение без стука — верх неприличия. Но тут не до реверансов. «Переживут», — успокаиваю себя, протискиваясь в длиннющее узкое помещение (сегодня день длинных неудобных интерьеров). Однако я ошибаюсь — сегодня день странных комнат, рассчитанных на людей с воображением. Если не брать в расчет забавные сюжетцы любителей сюра, видеть перевернутую реальность мне еще не приходилось: на потолке странного чердака выросла колченогая табуретка, там же, в углу, под набросанной ветошью мирно спит обыкновенная чердачная кошка. Ну, и по закону жанра из бетонного пола торчит разбитый плафон, заключенный в надежную металлическую сетку.

— Автора! Автора! — смеюсь я.