Но кого-то сдавать было надо. И Астахов решил утопить сам себя.

— Я был знаком на Сервере с капитаном Пайелом до его отправки на Юг, — сказал он, и браслет на руке полыхнул красным.

Тут-то реакции от воспоминаний были гораздо сильнее и перекрыли беспокойство о судьбе Илинга, а за Рэма он и не волновался.

Астахов понимал, что такой, как Дерен, мальчишку не сдаст. У него — свои понятия о чести.

Да и «Персефона» не подчиняется командиру крыла, а значит, координатору там совсем ничего не обломится. Разве что Мерису решит нажаловаться?

Ну, что ж… Пусть особисты попробуют сунуться к генералу Мерису. От него огрести в спецоне считается делом чести. Тот не отдаст просто потому, что уже лапу свою клешнястую наложил.

Координатор на экране потребовал кофе, уселся нога на ногу.

— Ну, рассказывай, родной, — сказал он. — Всё и по порядку. И больше не темни. А то…

8 лет назад

Особый отдел. Архивированные воспоминания импл-капитана спецона Агжея Верена

Северное крыло, линкор «Аист»

Была глубокая корабельная ночь. «Аист» шёл линейным сторожевым курсом.

В дежурном режиме в его нутре передвигались сейчас только две пары пилотов. Не обязательно из молодых, но из тех, кому реакция просто не позволила стать убийцами.

Нормальных ребят, способных нести тяжёлую многомесячную службу в открытом космосе, готовых противостоять экстремистам и перекрывать торговые пути пиратам…

До войны вот таких, как я, неохотно брали на хорошие корабли. С «тройками» слишком много проблем: природа всегда даёт одной рукой и забирает другой. Может, я вообще псих, только медицина пока не знает, какой?

Но теперь война, и я вдруг стал «ценным кадром».

Поговорив сегодня с генералом Мерисом, я понял, что капитан боялся не проблем со мной, но проблем без таких, как я.

Дьюпа он не мог не отдать. Это решение не его ранга. А я — всё-таки пилот. И пилот пригодный для убийства себе подобных. Таких ему ещё учить и учить.

С Севера на Юг сейчас забирали лучших, оставляя капитанам право выкручиваться, как кому заблагорассудится.

«Голубой огонь» с Грены, который мне пришлось выпить в капитанской во время разговора с Мерисом, был адской дрянью. Наркотик — не наркотик, а плющило с него так, что хоть в шлюз без скафандра.

Мне было плохо. До ночи я как-то держался, а потом эта дрянь начала брать надо мной верх. К горлу подкатывало, в глазах двоились.

А самое главное, постоянно вылетало из головы, кто я, что тут делаю, и где находится это самое «тут»?

Наконец, Джи, мой напарник и сосед по каюте, уснул, и мне больше не нужно было изображать здорового и трезвого.

«Голубой огонь» просился обратно, но я из тех, кому с большим трудом удаётся вызывать рвоту. Теоретическое знание, что нужно засунуть два пальца в рот и надавить на корень языка не помогало. Желудок подпрыгивал до самых глаз, но захваченное отдавать не хотел. Так что лечиться я решил прогулкой.

Вышел в тёмный коридор, где слабо светились знаки аварийной разметки. Может, погуляю и полегчает?

Больше всего мне хотелось попасть в оранжерею. Но туда было нельзя. Рядом располагался пост дежурного.

Нет, я вполне имел право шляться по кораблю круглосуточно, но меня качало, и посторонний интерес мог довести меня сегодня до карцера.

Спасаясь от самого себя, я двинулся в самые дебри корабельного брюха, избегая коридоров, где мог встретить чаянного или нечаянного полуночника.

Где-то после третьего или четвёртого поворота мне полегчало немного, и я решил, что не прочь посидеть в библиотеке: выяснить хотя бы, что такого плохого в слове «дьюп»…

Только… Только я вдруг забыл, где находится библиотека.

И вообще как-то немного потерялся. Нужна была знакомая дверь, чтобы сориентироваться. Ну, или хотя бы номер аварийного выхода, техразъём…

Когда тень отделилась от стены мне навстречу, я понял, что совсем пьян. Потому что не успел сообразить: я запнулся об тень, она об меня запнулась? Она помешала мне упасть или я её поймал?

Но, так или иначе, очень быстро выяснилось, что я прижимаю к стене средней комплекции мужика в незнакомой форме без единой нашивки, и морда у него небритая!

Растительность на лице на «Аисте» было принято сводить под корень, и я понял, что поймал шпиона.

Отшатнулся. Но только затем, чтобы принять более устойчивую позу.

— Ты кто такой?! — выдохнул я.

Оружия у меня не было. Но и у него вроде бы не было ничего, кроме миниатюрной карты корабля, размером с игральную.

— А ты кто? — спросил он, морщась.

Кажется, я его помял. И вот эта его болезненная гримаса вдруг успокоила меня совершенно. Мужик недоумевал, ему было дискомфортно физически, но моральная сторона вопроса явно не парила.

— Новенький что ли? — спросил я.

— На старенького бери, — отозвался он раздражённо.

— Медчасть потерял?

— Нету ничего доброго в вашей медчасти. Каюту теперь потерял, — он смерил меня оценивающим взглядом. — Спиртным от тебя не пахнет… Чё же ты, пацан, принял?

Он говорил чуть врастяжку, вроде бы без акцента, но непривычно строя фразы. Держал себя так, словно был гораздо старше меня, но выглядел при этом не больше, чем на тридцатник.

Может, у меня что-то со зрением? Или вообще нет никакого мужика, и мне это всё мерещится?

— Номер какой у каюты? — поинтересовался я осторожно.

— Да в том и беда, что не было там номера! — небритый махнул картой, демонстрируя её бесполезность.

Я ощутил дуновение ветра. Похоже, мужик был настоящий.

У гостевой для офицеров номера действительно не было, а у общей гостевой номер недавно оторвали, чтобы приклеить туда табличку.

— Не было совсем, или его с мясом выдрали? — уточнил я на всякий случай.

— Совсем.

— Ну, тогда дай свою картинку, покажу.

Погонял пальцем изображение, нашёл ему гостевую и протянул:

— На!

А потом палубу качнуло, и пришлось опереться на стену.

И это не потому, что качнуло корабль. «Аист» шёл по линеечке, это в бою его крутит и мотает, в спокойном режиме он весьма устойчив.

Качнуло меня самого.

Нервное напряжение — хитрая штука. Увидев незнакомую рожу, я протрезвел на пару минут, но эффект этот закончился так же неожиданно, как и начался.

— Да… — протянул мой небритый глюк. — А ведь ты сам — тоже не дойдёшь. Давай так: я провожу тебя, а потом…