– Самые невинные слова: «Я тебя ненавижу». Былонепонятно, что происходит, девчонка точно взбесилась. Кинулась на мать скулаками. Корзухин с трудом привел ее в чувство. Людмила, конечно, была вужасе. Стояла совершенно ошарашенная. Корзухин остался дома успокаивать жену идочь. Весь следующий день он был сам не свой, все твердил про переходныйвозраст, подростки, мол, часто ведут себя неадекватно. Чувствовалось, чтовыходка дочери его здорово напугала.

– В результате девочка оказалась в санатории?

– Да.

– И что это за санаторий?

– Бывший пансионат «Красный ткач».

«А ныне элитная психушка, – мысленно продолжилая, – для молодых людей, в основном наркоманов». Бедной матери было отчеговпасть в депрессию, от которой она спасалась коньяком.

– До этого случая Корзухин жаловался на проблемы сдочерью?

– Никогда. По-моему, ее выходка потрясла его дажебольше, чем Людмилу. Дочерью он гордился и всем своим друзьям рассказывал о ееуспехах. Учится она, насколько мне известно, хорошо. Тихая, скромная, совсем неизбалованная. Может, в самом деле вся штука в переходном возрасте?

– Подростки склонны к агрессии, – кивнула я,однако про себя решила, что для такого поведения Вики все-таки должна бытьпричина. Учитывая, где девчонка вскоре оказалась, причину долго искать непридется. – Еще вопрос. Рыбачили вы в уединенном месте. Мобильная связьтам действует? – Заболоцких кивнул и слегка насторожился. – Корзухинув субботу вечером никто не звонил?

Он поморщился.

– А вы хваткая, – заметил с усмешкой.

– Это комплимент?

– Будем считать так. – Парень о чем-то размышлял,не торопясь ответить на мой предыдущий вопрос.

– Вы дурака валять завязывайте, – посоветовалая. – Начали говорить, так продолжайте.

– А я ничего скрывать и не собираюсь. – Он вродебы обиделся. – Звонили дважды, первый раз дочь. Часов в семь, мы как разсели ужинать.

– Разговор слышали?

– Только то, что говорил Корзухин.

– И что он сказал?

– Ну, обычный разговор. Спросил, как она себячувствует, понравилась ли ей книга, которую он привез. Потом… не знаю, что онаему сказала, но он поспешно вышел из-за стола и отправился в коридор. Я как разпошел за дровами, а дверь была открыта…

– Я правильно поняла, вы случайно услышали то, что онговорил?

– Я и не думаю оправдываться. – На этот разЗаболоцких не скрывал своего раздражения. – Короче, он сказал девчонке:немедленно возвращайся. Еще что-то, я точно не помню, но меня поразило, как онговорил с ней, очень резко, не припомню, чтобы он при мне вообще так с кем-торазговаривал. Он старался говорить тихо, но было ясно: шеф просто в бешенстве.

– Немедленно возвращайся? Интересно… Кто еще звонил втот вечер?

– Людмила.

– В котором часу?

– Точно не помню. После одиннадцати… Он сказал: «Да,милая». Я слышал, как она кричит в трубку, но слов не разобрал. Корзухинспросил что-то вроде: «Она приезжала?», а потом резко оборвал разговор. Сказал:«Прекрати истерику, я вернусь завтра, поговорим». И отключил телефон. Я опятьудивился, потому что при мне он никогда так с женой не разговаривал. Один разони поссорились из-за какой-то ерунды, Людмила его отчитывала, а он добродушносмеялся. Он всегда был ласков с ней и предупредителен. Ну, я и подумал:доконали мужика.

– А что вы еще подумали?

– Учитывая, что перед этим звонила Вика… скорее всего,она опять повздорила с матерью.

– По-вашему, девочка в тот вечер была дома?

– Вот уж не знаю. Они могли и по телефону поскандалить,разве нет? Корзухин спросил жену: «Она приезжала?», логично предположить, чторечь шла о дочери.

– Логично. Девчонка наговорила матери гадостей, муж назвонки больше не отвечал, и Людмила принялась пить коньяк в одиночестве?

– Примерно так. Оттого Корзухин места себе не находит.Если бы он сразу после ее звонка поехал домой…

– Н-да, – вздохнула я. – Похоже, вы правы.Вам известно, что у него есть дочь от первого брака?

– Конечно. Несколько раз я отвозил его к ней.

– Людмила ездила с вами?

– Нет.

– Какие у них были отношения с падчерицей?

– Понятия не имею. Но не сомневаюсь: Людмила сделала бывсе возможное, чтобы подружиться с ней. Я впервые увидел его старшую дочьтолько на похоронах. Когда шеф навещает ее, я жду в машине.

– То есть Корзухин не задерживался у нее надолго?

– Обычно на час-два. Обязательно покупает продукты, нераз сетовал, что дочь мало думает о своем здоровье и вообще слишком увлеченаработой. Она художница. Людмила при мне о ней никогда не говорила.

– Ничего добавить не желаете? – со вздохомспросила я, когда он замолчал.

– Надеюсь, Корзухин не узнает о нашем разговоре. Не точтобы я боялся потерять работу, просто это здорово смахивает на стукачество.

– Если так, зачем вы все рассказали?

– Не смог устоять перед вашим обаянием, –усмехнулся он.

– У меня свое мнение на этот счет.

– Да? И какое?

– Вас мучает мысль: почему она это сделала?

– Я не считаю, что она сделала это нарочно. Просто былапьяна. Хотя… хотя вы, конечно, правы. Корзухина мне искренне жаль, но…

– Но вы не можете ему простить, что он не вернулсядомой после звонка жены?

– Слишком сильно сказано. Но и тут вы в общем-то правы.

Я позвала Сашку, и он с большой неохотой забрался в сумку.Выйдя из подъезда, я, взглянув на часы, решила: Дед, скорее всего, уже в своейквартире, и прикинула, стоит ли его беспокоить? После непродолжительнойдушевной борьбы решила: стоит, и набрала его номер.

– Где ты? – спросил он, а я ответила:

– Рою землю носом, чтоб доставить тебе удовольствие.

– Ну и что нарыла?

– Вику Корзухину, незадолго до несчастья с матерью,родители определили в пансионат для юных наркоманов. Вот и причинаневоздержанности дамочки в тот вечер.

– Ты уверена?

Я едва не чертыхнулась вслух.