Я отрезала:

— Я не стану заключать с вами сделок — поднялась, направляясь к выходу, но тут раздался шорох, словно по цветам, увивающим беседку, проползла змея и я застыла, опасаясь сделать резкое движение.

Как выяснилось именно на мое замешательство и был расчет. Побеги вокруг беседки пришли в движение и стали стремительно разрастаться. Я рванулась вперед, но было уже поздно: плетистые розы уже сплелись в колючую сеть, усеянную алыми цветами, которые закрыли единственный выход из этой ловушки.

— Задержись немного — раздался за спиной обманчиво-мягкий голос — Ты ведь хочешь жить, не так ли милая? Я дам тебе возможность победить. Ты взойдешь на престол и будешь жить столь долго, сколько тебе захочется, взамен на маленькую услугу…

Я обернулась, чтобы увидеть, что сидхе стоит совсем близко, небрежно перебирая мои волосы. Возмущено вырвала прядь из его ладоней, отошла подальше и села: так, по крайней мере, никто не подкрадется ко мне со спины.

— Ключевой вопрос в том, какой именно будет эта длинная жизнь, которую вы мне сулите. Ваше предложение звучит заманчиво, но я точно знаю: взамен вы возьмете то, что мне не захочется отдавать. В итоге я все равно буду несчастна. Возможно, даже прокляну такую жизнь, и смерть покажется мне избавлением.

— О, тебе будет доступно все: дворец, прислуга, вдосталь еды и золота, нарядов и мужчины на любой вкус. Своей силой и гламором ты повергнешь на колени кого только пожелаешь.

— Но даже в таких условиях не факт, что я буду счастлива. Сила и достаток еще не все.

— Хм… Оберон бы никогда не выбрал тебя сам. Он уже обжегся, общаясь со слишком умными женщинами. Теперь он ищет наивную, послушную женушку, чтобы вертеть ею как вздумается. Подумай хорошенько, тебе не выжить среди этих змей, что братишка призвал в свой дворец. Они сочли тебя опасной и хотят уничтожить, а я могу не только спасти тебя от их козней, но и сделать королевой.

— Я вам не верю.

Вдруг воздух перед нами замерцал и в беседке появилась та самая женщина, что убила мою мать: среброволосая мстительница фрейлина Титании. Сидхе прожгла меня разъяренным взглядом и подобострастно поклонилась Гвидиону:

— Господин, Оберон идет сюда.

— Уходи.

— А вы?

— Я скоро буду Мэрсаил — лучезарно улыбнулся эльф и, будь я проклята, если эта серебряная горгона не растаяла от той улыбки, прежде чем исчезнуть из беседки!

Гвидион вновь повернулся ко мне:

— Я дам тебе время убедиться в моей правоте, а потом повторю свое предложение. Но помни: даже если ты не согласишься, я найду способ заставить тебя. Разумеется, в таком случае о награде не будет и речи. Ты умрешь, как только я наиграюсь с тобой, сладенькая. У меня богатая фантазия и, клянусь тебе Камнем Фаль*, мои жертвы страдают веками!

(*Камень Фаль — камень судьбы, который начинал громко кричать, когда тот, кому суждено было стать истинным королем Ирландии, вставал на него)

Воздух вокруг Гвидиона заискрился и сидхе пропал. Я осталась одна в колючей, благоухающей ловушке.

Я попыталась найти прореху среди цветущих колючих побегов, но те сплелись так густо, что я не могла найти достаточно большую щель, чтобы вылезти наружу.

В отчаянии я села на лавку. Покричать "помогите"? Идея может и не плохая, но нет гарантии, что тот, кто явится на зов не предложит сделку взамен на спасение. А заключать сделки с фейри нельзя. Обманут, да так искусно, что и не поймешь, как это случилось. В дневнике мамы было и это предостережение.

Однако выбираться как-то надо. Я снова подошла к розам и подумала: а ведь они живые, разумные, если послушались Гвидиона. Так кто сказал, что они не станут слушаться меня? Надеюсь, фейрийской крови во мне достаточно, чтобы меня сочли за свою…

В любом случае не узнаю, пока не попробую. Я медленно протянула руку и осторожно коснулась одного из бутонов, погладила алые лепестки, позвала:

— Эй, роза, ты меня слышишь?

Я вскрикнула, когда одна из плетей выстрелила в мою сторону и крепко обвилась вокруг талии. Ее кончик застыл и застыл против моего лица, чуть покачиваясь, словно голова кобры, перед броском. Шипы кололи кожу через ткань платья. Больше всего мне сейчас хотелось завизжать и забиться в колких объятиях зеленого побега, но я усилием воли заставила себя успокоиться.

Вдох на три счета, выдох на четыре… Все же занятия йогой чего-то да стоят. Я осторожно взяла в руки кончик побега с нераскрытым бутоном на вершинке и негромко сказала:

— Послушай, мне нужно выйти отсюда. Не могла бы ты выпустить меня? Мне нужен проход наружу, иначе я умру тут от голода и холода. Я должна вернуться, в свои покои.

Побег вырвался у меня из пальцев, обернул несколько раз запястье и замер, вопросительно царапая шипом внутреннюю сторону предплечья.

— Ты что-то хочешь от меня? Объясни, пожалуйста, я тебя не понимаю.

Один из шипов удлинился и глубоко воткнулся в мою кожу. Я вскрикнула, но затем по ранке прошлись зеленым листом и кровь впиталась в него, словно в губку.

— Ты хочешь пить? Нужна кровь… — озадаченно произнесла я.

Побег чуть сжал мою кисть, подтверждая правильность моего вывода.

— Как же ты жил раньше, если вода тебя не устраивает?

Несколько побегов сразу зашевелились, зашуршали в траве под лавкой и через миг мне под ноги ссыпали горсть маленьких белых черепов: птичьих и мышиных.

— И какой толк в том, что ты обескровишь меня? Это нечестная сделка. К тому же разбалуешься, захочешь снова… ты же не будешь есть по девушке в день? Тебе такого не позволят.

И тут одна лоза обхватила птичий череп и его клювом принялась рисовать на земле какие-то картинки. Я внимательно смотрела, пытаясь понять, что мне пытаются объяснить. Мне довольно криво нарисовали мышь со слишком большими глазами и рядом маленький росток с двумя листиками. Затем изобразили человечка с длинными волосами, а рядом — каплю, римскую цифру тридцать и что-то вроде куста с цветами.

— Хочешь сказать, мышиная кровь для тебя мало полезна, а тридцать капель моей крови, позволят цвести пышнее?

Побег бросил рисование, подлетел к моему лицу и активно закивал черепом птицы, который крепко держал за глазницы и ноздри.

— Хорошо, уговор такой: ты берешь тридцать капель моей крови и немедленно выпускаешь меня отсюда живой, здоровой и невредимой, не причиняя никакого вреда.

Птичья черепушка снова закивала клювом.

— Что ж… тогда пей — произнесла и зажмурилась, видя, как вокруг второго предплечья оборачивается еще один побег.

Острые иголки резко пробили мою кожу, и я зашипела от боли. Затем шипы были извлечены и побеги прошлись листьями по окровавленным запястьям, собирая живительную влагу. Когда все было кончено, у меня немного кружилась голова, но скорее от волнения, чем от кровопотери.