От того, как он тряс хрупкую фигурку Жасмин у Влада в голове помутилось. Перед глазами поплыла кровавая пелена. Наверное, так он чувствовал бы себя, если бы кто-то обидел его дочь, сестру… Женщину, ближе которой нет.

Думать о том, почему вдруг стал так относиться к Жасмин, времени не было.

Горский в один прыжок подскочил к паре, отточенным ударом по рукам мужика отцепил его от Жасмин и толкнул. Так, что тот отлетел в другой конец комнаты, впечатался в стену и зарычал:

– Мы только поссорились, и ты пустилась во все тяжкие?

Горский обернулся к Жасмин. На лице ее ужас смешивался с обидой. Горькой и разъедающей душу как уксус.

От этого зрелища Владу захотелось совсем вбить пришедшего в стену. Буквально чтобы барельефом здесь и остался. Как он смеет обижать его… его…

Горский не знал, как назвать Жасмин. Но кулаки сжимались, а тело просилось в драку. Он знал, что легко завалит этого ублюдка. И жаждал его боли, крови. Словно дрался за нечто безумно важное и ценное.

Жасмин всхлипнула, Горский подскочил к мужику и ловким приемом пережал ему горло рукой. Тот принялся хрипеть и кашлять.

– Не смей так обращаться с женщиной! – прорычал Горский, не узнавая свой голос.

Жасмин вытерла нос, как девочка и тихо произнесла, а скорее простонала.

– Влад. Это мой муж.

Дальше объяснять не требовалось. Видимо, эта мразь так с ней и обращалась. Раз даже в присутствии Горского не постеснялась поднять руку на женщину.

– Ах вот оно что! – воскликнул Влад. – Ну раз так… Покажи, что можешь поднимать руку не только на слабых женщин!

Отпустил Алекса. Горский уже знал имя супруга Жасмин из докладов Алексея. Но впервые даже в мыслях назвал его так, а не безлико «муж».

Принял борцовскую стойку.

Алекс тряхнул головой.

– Хочешь подраться, плейбой? – выплюнул в сторону Горского.

– Хочу показать тебе, бедбой, что иногда бить женщин вредно для здоровья!

– Ну да… Гораздо полезнее для здоровья трахать чужую жену!

Горский не выдержал – бросился на Алекса. Несколько неловких ударов, довольно сильных, надо признать, и оба повалились на пол. Влад выкрутился из-под Алекса, который так и норовил его зафиксировать. Провел захват и болевой прием. Уселся на спину противника и вывернул его руку.

– А теперь извиняйся! – прорычал Горский.

– И не подумаю! Ну давай, покажи на что ты способен!

– Я не пачкаю руки о мужиков, которые бьют женщин… Грех бить слабаков. Да и чести нет.

Горский отпустил Алекса и встал, оглядываясь на Жасмин.

И тут ее благоверный снова удивил. Метнулся к мини-ноуту жены, схватил его и бросился в ванную.

Жасмин и Горский одновременно поняли, что он собирается сделать.

Но настиг Алекса первым Влад.

Опять хлестанул по рукам, вырвал компьютер и отбросил на кровать, проследив, чтобы тот не заскользил по шелковистому покрывалу и не упал на пол.

Толкнул Алекса в ванную и включил холодный душ.

– Я купил тебе этот ноут! Я! Не для того, чтобы ты пользовалась им и отдавалась всем подряд как подзаборная шлюха! – крикнул Алекс.

И тут же Горский сунул ему кусок мыла в рот и щедро обдал холодной водой.

– Сначала пасть промой! А потом будешь рассуждать об этой женщине!

Алекс закашлялся. Горский убрал мыло. Схватил Алекса за шкирку и вытащил его в коридор.

– Вернешься, зубы выбью! На стоматологе разоришься! – предупредил вполне серьезно.

Вернулся в номер и застал картину, от которой вдруг сжалось и упало сердце.

Жасмин сидела на кровати и тихо плакала, как маленькая, обиженная девочка.

Горский присел рядом, осторожно, словно боялся ее обидеть даже неловким жестом, касанием.

Обнял и притянул. А потом еще крепче обхватил руками и принялся гладить по голове, как ребенка.

– Все хорошо. Все будет хорошо. Я пришлю тебе своих юристов. Они сделают так, что при разводе Алекс еще и останется должен!

Он сейчас не думал о том, собирается ли Жасмин вообще разводиться с мужем. Может это так, временный ураган в тихом городе их семейной жизни. А потом будут снесены остатки зданий доверия и сожжены покореженные деревья взаимного уважения. И они опять заживут вместе.

Горский сейчас думал и чувствовал лишь одно. Ее надо защитить. От Алекса! От обид! От всего, что есть в мире враждебного!

Жасмин

Вначале я плакала от обиды на Алекса. От того что он снова повторил то, что клялся никогда больше не делать. От того, что напомнил, какая же я жалкая дура, потому, что опять почти поверила ему…

А затем плакала от стыда, что Горский все видел и слышал.

Какого он теперь обо мне мнения?

Что я презренная дура, которая позволяет вытирать о себя ноги?

Боже! Такой сломленной и униженной я себя еще никогда не чувствовала.

А потом Горский обнял и принялся гладить. Что-то шептать на ушко.

Так утешал меня в детстве отец. Задолго до того, как променял нас с мамой на другую женщину и двух ее дочерей.

Гладил, прижимал, словно заслонял от тягот всего мира.

Так обнимала меня и мама. Пока не умерла от инсульта… Несколько лет назад.

И с тех пор никто не утешал меня… так.

Алекс иногда приобнимал одной рукой и спешил по делам. Крепкие объятия были только во время секса.

Вот тогда он прижимал, подтягивал на себя…

Но не в обычной жизни, когда мне хотелось поддержки, ласки…

Вот уж не думала, что получу все это от чужого мужчины, которого еще так плохо знала.

Наверное, я отстранилась бы, ушла. Но я так соскучилась по душевному теплу, по крепким рукам, что прижимают к груди. По добрым словам и горячему дыханию близкого человека на ухо.

Я прикрыла глаза и успокаивалась.

Было так тепло, уютно, спокойно. Словно все мое существо только и ждало поддержки и объятий этого мужчины. Почему? Какого черта? Я понятия не имела.

Я не знала Горского достаточно хорошо, чтобы быть уверенной, что он не воспользуется ситуацией в свою пользу.

Двусмысленной. Практически пошлой.

Я. Он. Кровать. И мы крепко обнимаемся… Долго обнимаемся. Крепко.

Куда уж двусмысленней и пошлей?

Только последующие объятия уже без одежды и в горизонтальной позе.

Но я ничего не могла с собой поделать.