Да. Выглядело все отвратно.

Саша явно имела ключи от его дома. И она ждала Горского в спальне.

В пеньюаре, мать твою!

Как доказать, что они давно расстались? Что Горский не приглашал Сашу и не ждал?

Никак. Не было у него доказательств.

А без них Жасмин не поверит.

Горский с трудом разлепил тяжелые веки и снова закрыл их. Проморгался и открыл опять.

Жасмин?

Ее лицо склонилось над Горским.

Без комментариев, Жасмин включила запись разговора Саши и Горского после того как она убежала.

– Охранник записывал вашу трогательную встречу и бурное объяснение.

Жасмин хмыкнула, провела рукой по лбу Горского.

Он зашевелился и прижал тонкие пальцы к своей щеке, продлевая это ощущение. Она рядом. Она здесь. Что еще нужно?

– Вот честно? Ты такой дурак!

– Возможно, – не стал отрицать Горский.

– А еще псих!

– Бывает.

– И я хочу увидеть-таки свой портрет! Мало ли?! Может ты нарисовал меня голой! От такого ненормального можно всего ожидать!

Горский усмехнулся. Ну вот как может такое быть? Он едва живой, а при мысли о голой Жасмин реагирует однозначно. Она тоже отметила это под простыней. Влада раздели для осмотра и лечения. Сейчас на нем совсем ничего не было. Кроме этой самой тонкой простынки, полупрозрачной, к тому же.

– А еще ты сексуальный маньяк! Самый настоящий!

– Я твой личный сталкер. Художник и маньяк в одном лице, – с облегчением выдохнул он. – Выходи за меня?

Жасмин усмехнулась, хитро прищурилась.

Чертовка! Как же она была хороша в солнечном свете. Волосы, как темное золото, глаза ясные, сияющие.

– Ты будешь самым страшным женихом после побоев. И еще долго!

– Зато ты будешь самой красивой невестой. Мне этого вполне достаточно! К тому же, любой, кто на тебя покусится увидит, что свое я защищаю кулаками. И не захочет стать боксерской грушей. Это «да»?

– Это «я подумаю». У меня сын!

– Он чудесный. Я его люблю. И он ко мне вполне нормально относится.

– Ну прямо! В смысле «уже люблю».

– Я слишком побит, чтобы врать. Нет сил изобретать что-то на ходу.

– Да уж. Когда я тебя увидела, сразу расхотела тебя убить… Хотя, после того, как увидела у тебя эту… Сашу я наваляла бы тебе еще больше.

– Ну давай. Я ж не против. Но потом соглашайся выйти за меня.

Жасмин усмехнулась, чмокнула Горского в щеку и ответила:

– Придется. Кто ж тебя еще такого возьмет… в мужья.

– А мне никто больше и не нужен. Я буду рисовать только тебя… ваше высочество…

– Фигляр! – она рассмеялась и вдруг поцеловала Горского в губы. Осторожно, чтобы не навредить.

Но так мало, так коротко.

Влад приподнялся и прильнул к таким любимым, лакомым, долгожданным губам.

И словно вылечился за минуту.

Выздоровел от того, что распирало и болело в груди. А остальное – так, ерунда.

То, о чем и тревожиться не стоит.

– Дай уже нам посмотреть! В конце-то концов! – от нетерпения я перекатывалась с носков на пятки.

– Ну, правда, Влад, дайте же посмотреть! – вскрикивал Матвей.

Мы с сыном бродили возле Горского, который дополнял картину какими-то штрихами, словно акулы возле купальщика. Матвей аж подпрыгивал.

Но Влад выставлял вперед руку и просил:

– Ну погодите! Еще минуту! Еще буквально чуточку!

По счастью, ожидание не затянулось.

Наконец, наш домашний художник развел руками и пригласил:

– Смотрите!

Мы подбежали и несколько минут разглядывали полотно во всех деталях.

Это был наш семейный портрет в виде олимпийских богов.

Я – Диана охотница, с луком. По-моему муж мне польстил с фигурой и лицом. Но я не жаловалась. Мой маленький Матвей в виде подрастающего Ареса – бога войны.

Сам Влад – Аполлон с кистью в руке обнимает меня и прижимает так, словно я вот-вот вырвусь.

И… Радиф Заглятдинов в виде Купидона с нацеленной в сердце Влада стрелой.

Я долго хихикала над аллегорией. Такой меткой и такой правдивой.

А потом Влад обнял нас с сыном и прижал.

С минуту мы так и стояли, а потом Горский напомнил:

– Вечером идем к нашему Купидону. Он устраивает вечеринку в стиле Древней Греции в честь нашего брака.

– А я напишу об этом статью на ваш сайт! И не забудь: не только в честь нашего брака, но и в честь моего развода…

Я опасливо посмотрела на сынишку, все же намекнула, что праздную расставание с его отцом. Но Матвей светло улыбался и правда походил на маленького бога. Может и не войны. Но кто их знает этих художников, как они нас видят, когда рисуют.

Я прижалась к мужу и затихла.

Хорошо. Просто здорово.

Пусть у нас так будет всегда…

Чуть дернулась – потому что еще один мой ребенок напомнил, что он уже есть. Пусть и не рожденный, в моем животе.

И на душе стало еще светлее…