Небольшой фингал, разбитая губа, бровь…

Ссадины на щеке.

Он напоминал эдакого оборотня, брутального, чуть помятого, но не побежденного.

А когда увидел меня, резко подошел, и поставил руки по бокам от моей головы, прижав к захлопнувшейся двери.

Смотрел. Изучал. Облизывал губы и быстро сглатывал, словно во рту у него резко пересохло.

Я не знала, что сказать и как. Я просто была так рада его видеть! Так рада нашей внезапной встрече! Я готова была расцеловать Заглятдинова. Но тот уже скрылся, исчез, за запертой дверью.

И сейчас мне было не до него.

Совсем.

Горский все еще молчал. Прерывисто дышал в лицо и продолжал пожирать меня взглядом. Горячим, как южное солнце, сверкающим, как неоновые лампочки и мутным, словно все мысли Влада резко расплылись в дурмане радости от моей близости.

Именно так я себе все и представляла. Именно так подсказывала мне утром память.

Я же сомлела, утратила чувство реальности.

Просто наслаждалась нашей близостью. Теплом тела Горского: желанным и будоражащим. Влад не касался, но я каждой клеткой чувствовала, какой он горячий – хоть яичницу на теле мужчины поджаривай. Какой он мощный, большой, возбужденный.

От этого колени слабели и ноги предательски подкашивались. Хотелось схватиться за сильные плечи Горского и прижаться к его быстро вздымающейся груди.

Меня бросало из жара в холод. И от этого ощущения становились еще острее, все ярче.

Мы словно достигли своего Эвереста эмоций. Даже не коснувшись. Не сказав друг другу ни слова. Не припомню, чтобы я хоть с кем-то испытывала нечто отдаленно похожее.

– Ты… здесь… – хрипло выдохнул Горский.

– Я пришла, – ответила я.

– Ко мне?

– Да.

– А муж?

– Мы разводимся. Он уехал из моего дома. Наконец-то!

Моя восторженная новость Горского не порадовала. Он опустил одну руку на мою талию и крепко прижал. Наши лица оказались близко-близко. Носы почти коснулись друг друга кончиками и по моему телу будто ток пробежал. Череда мягких, ненавязчивых, спазмов прокатилась по мышцам. Тепло собралось в груди и растеклось по животу.

– Это плохо, – странно ответил Горский. – Совсем плохо…

– Почему?

– Потому что теперь тебе не нужен мой дом…

– Общежитие? – уточнила я.

– МОЙ ДОМ! – повторил он. – Я бы хотел пригласить тебя к себе. Жить вместе.

Вот так просто. Без прелюдий. «Горский тебя любит» эхом прозвучало в голове.

Но мне этого было мало. Я хотела признания от него самого. Хотела и все тут!

– Это еще зачем? Чтобы стать очередной твоей любовницей?

– Ты не можешь стать очередной! Потому что на тебе очередь закончилась.

Прозвучало забавно. Я хихикнула.

– Что? За мной больше не занимать?

Горский вжался в меня свидетельством своего желания. Резко выдохнул, и жадно втянул воздух возле моего лица. Будто специально глотал нашу близость, пил ее, пропитывался ею.

Наслаждался ей также, как и я. От нашей игры у меня мурашки бежали по телу и блаженно-сладко сосало под ложечкой.

– За тобой незачем занимать. Ты одна. И другой мне уже не нужно.

– Ну да?

– Да. Будь моей.

От этого простого предложения у меня совсем ослабели ноги. Я схватилась на плечи Горского и встряхнулась. Бросила ему очередной вызов, наслаждаясь своей властью над этим мужчиной. Тем, как он реагировал на меня.

– Твоей кем? Ты что-то сегодня неразговорчив.

– Всем. Всем, чем захочешь.

– А чем хочешь ТЫ?

– Я просто хочу тебя!

– Как женщину?

– Женщину, жену, хозяйку, мать… все сразу.

Я усмехнулась и укусила Горского за мочку уха. По телу Влада прокатилась волна крупной дрожи.

– Дразнишь? – шепнул он мне на ухо. И по моей коже словно искры рассыпались – такие, что уже не кусаются, а лишь будоражат и приятно согревают.

Вместо ответа я приподняла ногу и провела ей от бедра Горского до колена.

– У меня сейчас брюки треснут.

– Я не дам.

И я бесцеремонно опустила ладонь к вздутой ширинке Горского. А затем потянула молнию. Влад снова резко выдохнул, сделал надсадный вдох и быстро расстегнул пряжку ремня.

– Лучше? – усмехнулась я, проводя рукой по горячей пульсирующей плоти.

Горский покачал головой.

Подхватил меня и прижал к двери на весу.

– Пока нет. Пока только хуже. Как мне теперь застегнуться?

– А ты подумай…

От этой игры у меня внутри все переворачивалось. Внизу живота собрался томительный, приятный спазм. Горский крутанулся и усадил меня на стол. Стянул лосины быстрее, чем я ахнула. Я сама избавилась от блузки.

Горский окинул меня таким взглядом, словно нет ничего лучше и желанней. И я поплыла. Буквально. Потеряла контроль.

Влад провел рукой по плечу, убирая волосы и я задрожала, а его рука скользнула ниже, расстегнув лифчик и избавив меня от него.

Затем еще ниже, сжав бедро.

Горский сбросил свою тонкую толстовку, обнажив мускулистый торс. Еще раз очертил меня взглядом. Так словно запоминал каждую линию, каждую черточку. Сбросил брюки.

Прижался и поцеловал в губы. Будто брал дыхание взаймы, потому что своего не хватало. Снова задрожал и издал тихий утробный стон.

– Люблю тебя.

Шепот на ухо довершил дело. Все мое тело горело и желало продолжения.

Я сильнее прижалась к Горскому.

– Люблю тебя! – зарычал он и поцеловал ключицу. Поиграл языком с сосками, пока они не собрались в мелкие горошинки. Притянул и насадил на себя.

И начал вбиваться.

Я еще никогда не занималась любовью так.

Горячо. Бурно. Безумно. И… сладко.

Так… первобытно…

Так…

У меня слов не хватало.

Стоны рвались из груди. Я забыла куда пришла и почему мы тут вообще находимся.

Столик в кабинке оказался волшебным. Поднимался и опускался как нам требовалось. Горский подстраивал его так, чтобы нам обоим было удобно.

Первый раз он излился быстро и уткнулся носом мне в плечо, тяжело дыша.

Чуть помедлил.

– Извини, я долго тебя ждал…

Эти слова на ухо сделали свое дело. Меня буквально окунули в мурашки.