обменивались встревоженными взглядами, пытаясь уловить, не идет ли речь о какой-то зацепке в деле.

– Мы тут обсудили это дело, возможно, удастся надавить на правительство штата… – продолжил Коллинз немного нервно, – чтобы запустить кампанию и выдавать детям удостоверения личности в школах. Возможно, тогда нам удастся… ну, идентифицировать отпечатки пальцев на конверте.

– Но ведь есть шанс, что этот ребенок не станет делать удостоверение личности? И тогда все это будет зря.

– Ну… ничто другое нам пока на ум не пришло. Это первый случай, когда главным подозреваемым является ребенок.

Миллер вздохнул.

– Не волнуйтесь, думаю… – Он оборвал себя на полуслове и с виноватым видом огляделся вокруг. Женщина, ранее занимавшаяся гортензиями, теперь подрезала секатором живую изгородь, дети бросили велосипеды на землю и рисовали мелом на тротуаре, мужчина средних лет доставал из почтового ящика экземпляр журнала «Нью-Йоркер» – на обложке красовался портрет известного кинорежиссера, который пару месяцев назад угодил в тюрьму.

– … я перезвоню, Коллинз.

– Что происходит? Что они обнаружили? – с обеспокоенным видом спросил Аарон, едва Миллер приблизился к ним.

Тот закончил звонок и вскинул руку, призывая к терпению. Аарон положил ладонь на плечо Грейс, и этот жест был полон печали, как он ни старался это скрыть. Миллер подошел к соседу и попросил у него журнал. Мужчина с удивлением смотрел, как затем агент приблизился к детям и присел на корточки.

С того места, где стояли Аарон и Грейс, разговор не был слышен, но они увидели, как Миллер сунул руку в пиджак, вытащил купюру и протянул ее мальчишкам. Один из них вскочил на ноги, схватил банкноту, а затем журнал. Другой последовал за ним, и они побежали в направлении дома Темплтонов. У почтового ящика они остановились: один из мальчишек открыл его, а другой свернул журнал и засунул его внутрь. Потом дети побежали обратно к агенту, и тот выдал им еще по купюре.

Разговор затягивался. Мальчик повыше ростом пару раз кивнул, а второй просто стоял рядом. Несколько минут спустя Миллер вместе с темноволосым мальчиком направился в сторону дома Темплтонов, а хозяевам оставалось только теряться в догадках.

– Мистер и миссис Темплтон, позвольте представить вам вашего соседа…

– Зак. Я Зак Роджерс… живу через четыре дома отсюда. Мои родители – Джон и Мелинда Роджерс.

Мальчик сунул руки в карманы, явно чувствуя себя неуютно.

– Отлично, Зак. И о чем ты хочешь рассказать? Волноваться не о чем.

– Мне очень жаль, честно-пречестно, – сказал он, опустив голову.

Грейс опустилась на корточки, чтобы быть с ним на одном уровне. Аарон нахмурился, и его лоб прочертила кривая линия, предвосхищая будущее.

– В чем дело, дружок? – мягко спросила Грейс. – Пожалуйста, не волнуйся. Что бы это ни было, все будет хорошо. Знаешь, у нас есть дочь, примерно твоего возраста… Вы бы с ней обязательно подружились. Надеюсь, вам однажды удастся поиграть вместе.

Зак, казалось, слегка успокоился и сглотнул, прежде чем продолжить.

– Простите за конверт… Я не хотел… Я не хотел, чтобы вы плакали, миссис Темплтон.

– Что? – озадаченно переспросила она.

Мальчик занервничал и уставился на землю. Миллер слегка похлопал его по спине, призывая продолжать.

– Не волнуйся, Зак. Ты не сделал ничего плохого. Расскажи им. Они поймут. Ты правильно поступил, – сказал он ободряющим тоном.

Вскинув голову, Зак несколько раз громко шмыгнул, пытаясь втянуть сопли.

– Одна… женщина дала мне десять баксов, чтобы я положил конверт в ваш ящик. Я не знал, что вы расстроитесь, а то бы не стал так делать.

– Женщина?! – удивленно воскликнул Аарон.

– Кто она? Как она выглядела? – спросила Грейс.

– Не знаю… я ее раньше не видел… У нее светлые кудрявые волосы… но она обычная. Я подумал, это почтальон. Она дала мне конверт и десять долларов и сказала положить его в ящик. Я не знал, что это плохо… Простите. Она плакала, и я хотел ей помочь. Я сказал, что денег мне не надо, но она настаивала. Честное слово, я отказался от денег, но она сказала, я их заслужил.

– Дружище… ты действительно не сделал ничего плохого, – повторил агент Миллер. – Наоборот. Это нам очень поможет.

– Как? – спросил мальчик.

– Банкнота все еще у тебя? Мы можем взять с нее образец ДНК.

– Эээ… да. У меня дома, в копилке, – с тревогой ответил Зак.

– И ты помнишь, как выглядела эта женщина?

– Я же вам сказал. Блондинка с вьющимися волосами.

– Да. Но… знаешь, что такое фоторобот? – улыбнулся Миллер, а Грейс, выпрямившись, поднесла руку к губам.

Мальчишка кивнул, и Миллер звучно выдохнул:

– Она у нас на крючке!

Глава 25

Шаткость карточного домика осознаешь только тогда, когда кто-то вытаскивает одну из карт.

1998

Лицо гинеколога было непривычно серьезным, брови нахмурены, чего не было ни на одной из предыдущих консультаций. Грейс вздохнула, прежде чем набраться смелости и заговорить. Аарон крепко сжимал руку жены, а она раздраженно морщилась от постоянного давления аппарата УЗИ, пока врач настойчиво пыталась найти удобное положение.

– Что случилось? С Майклом все хорошо? – спросила женщина, вздрогнув от очередного прикосновения гинеколога.

Доктор Эллис вела еще первую беременность Грейс. Она была милой и доброй, и с первого же приема создавалось впечатление, что она обращается и к матери, и к ребенку, шутит с обоими, как будто крошечный эмбрион, растущий в утробе, мог ее слышать. Аарон был напряжен. С тех пор как Грейс сказала, что не чувствует Майкла, он был настороже: обычно жена все время чувствовала слабое бульканье в животе – словно трескаются зерна попкорна – из-за крошечных толчков плода длиной всего несколько сантиметров.

– Возможно, Майкл ведет себя смирно из-за беспокойства о Кире. Он наверняка думает о своей сестре и поэтому не так активен, как обычно, – успокоил Грейс муж, услышав об этом впервые.

Но одна за другой проходили минуты, казавшиеся вечностью, а доктор Эллис по-прежнему не улыбалась и не отпускала шутки, как вырос негодник Майкл, какое положение он занял в утробе матери, застенчив он или общителен, и родители поняли, что что-то не так.

После нескольких минут молчания доктор выключила аппарат УЗИ и посмотрела на родителей, осознавая, что ее слова станут для них последней каплей.

– Мне трудно говорить об этом… но… вы должны знать, плод не развивается. У него нет пульса, и он перестал расти около трех или четырех дней тому назад, судя по размеру бедренной кости и окружности черепа.

Грейс отпустила руку Аарона и поднесла ладони к лицу.

– Нет… нет… пожалуйста, Эллис, нет… это какая-то ошибка. Майкл в