Проспект-парке, недалеко от места, куда переехал Аарон, и только спустя почти три дня бездомный за пару сотен долларов передал ее «Си-би-эс».

Эти три записи Киры произвели такой фурор, что последнее видео показали в новостях еще до того, как его увидели родители и изучила полиция. Местный сатирический журнал даже опубликовал раскритикованную позже карикатуру – рисунок переполненного пляжа с надписью «Где Кира?» по аналогии с популярными книгами «Где Уолли?». Терпение Аарона и Грейс лопнуло, и они решили держаться подальше от СМИ.

Поиски Киры, некогда объединившие половину планеты, теперь превратились в спектакль, и безутешные родители чувствовали себя ужасно. Штат Нью-Йорк срочно принял закон о запрете демонстрации и распространения жизненно важных улик во время расследования, чтобы хоть как-то ограничить цирк, в который превратилось это дело. Так называемый закон Киры прошел в марте 2009 года без затруднений и изменил отношение к следственным процессам, хотя он также иногда использовался политиками и бизнесменами для защиты своих медийных задниц, когда их обвиняли в каких-то нарушениях. Закон Киры подвергся общественной критике как ограничивающий свободу информации, и вскоре под давлением прессы, которая требовала большей прозрачности расследований, его пришлось отозвать. В результате в 2009 году был принят новый закон Киры – Хьюм – по имени предпринимательницы, которая подала в суд на газету «Уолл-стрит дэйли» за публичное раскрытие серьезных нарушений, которые Федеральная торговая комиссия обнаружила в ее компании, проводившей анализы крови. Новый закон запретил распространять информацию о текущем расследовании преступлений, связанных с похищением, убийством или изнасилованием, но не в случае коррупции, мошенничества и других серьезных экономических преступлений. Это означало, что в случае появления нового видео с Кирой медийного цирка удастся избежать. В итоге некие коллекционеры кассет начали выставлять на торгах видеозаписи с Кирой на нелегальной онлайн-площадке «Силк-роуд» по все более заоблачным ценам.

На каждой из трех записей люди пытались отыскать какую-нибудь зацепку, которая помогла бы в расследовании, но все попытки за эти двенадцать лет оказались тщетными: проводились анализы отпечатков пальцев и ДНК, в районе искали свидетелей, а камеры наблюдения в округе проверялись на предмет совпадений между записями разных лет.

Запись 2007 года, казалось, пролила некоторый свет на это дело. Кассету подбросили к бывшей страховой компании Аарона, где были установлены камеры наблюдения на фасаде и на углу здания. На одной из записей за август было видно, как чей-то силуэт, похожий на женщину с вьющимися волосами, подошел перед рассветом к офису и оставил там мягкий коричневый конверт, в котором позже нашли кассету. Были проанализированы камеры в зонах, у банкоматов, супермаркетов и магазинов, даже на въездах в тоннели и автострады, но ни на одной из них силуэт не появился вновь.

Тогда агент Миллер разъяснил семье Темплтон ход событий и передал им несколько изображений темной фигуры в кадре, но это привело лишь к тому, что две исстрадавшиеся души начали видеть эту тень в каждом встречном человеке. Дело нисколько не сдвинулось с места, а лишь растравило надежды и боль измученных родителей с незаживающей пустотой в сердце. Первая кассета в 2003 году воспринималась иначе. Тогда эмоции были куда сильнее и продолжительнее, потому что надежда стала словно лезвием ножа – чем острее оно ранит, тем больше боишься дотронуться вновь. Впоследствии, когда появлялось новое видео с Кирой, в сердцах Аарона и Грейс зажигался слабый огонек, ненадолго разгоняющий тьму, от которой не было спасения.

– Что это, по-твоему, значит, Бен?

– Не знаю, Грейс. Возможно, это последняя кассета, которую мы получим.

Глава 23

От чего еще бежит человек, как не от монстров из прошлого?

Мирен Триггс

1998

Когда я вышла из судебного архива, было уже темно, и я почувствовала себя в опасности, едва ступила на тротуар. Выйдя на Бивер-стрит в Нижнем Манхэттене, я на мгновение заколебалась, не позвонить ли снова профессору Шмоеру, который всегда был готов проводить меня домой, но почему-то не смогла заставить себя сделать это. Часть меня простила его за то, что он меня оттолкнул, но встретиться с ним лично было выше моих сил. До дома пешком было слишком далеко, и единственным вариантом было метро. Ближайшей станцией была «Уолл Стрит», и мне предстояла сорокапятиминутная поездка в северном направлении до «116-й улицы». Оттуда всего одна улица – и я дома. На словах проще простого, но для меня это было испытанием.

Я шла к станции метро, борясь с холодным южным ветром, который дул с Нижнего Манхэттена и замораживал любой выбившийся волосок, и не успела спуститься по лестнице, как мой страх дал о себе знать. Какие-то парни прислонились к двери по обе стороны, спасаясь от холода, и болтали то ли о бейсболе, то ли о баскетболе. Я с независимым видом прошла мимо них (другого варианта не было), и их разговор оборвался. Они устремили на меня взгляды, облизали губы, собираясь наброситься на добычу, и, прибавив шаг, я оставила парней позади.

Мимо турникетов проходила молодая пара, и я догнала их. Замедлив шаг, пошла рядом с ними, как будто наличие свидетелей каким-то образом могло спасти меня от страхов. Два парня бодро шагали навстречу, и я снова ускорилась, двигаясь к платформе третьей линии в сторону Гарлема. Парни последовали за мной и показали на меня пальцем. Они обменялись заговорщицким взглядом, и я начала озираться в поисках кого-то, кто мог бы мне помочь.

Здесь.

Не было.

Ни души.

Нужно было бежать. Нужно было спешить отсюда. На мгновение во мне проснулось желание спрыгнуть на пути и скрыться в темном тоннеле, но я знала: это верная смерть.

Я не могла допустить, чтобы это случилось со мной снова.

Подняв голову, заметила, что камера наблюдения как раз направлена туда, где я стояла, – если остаться здесь, то хотя бы один охранник заметит происходящее и придет на помощь.

Глубокий вдох.

На платформе между двумя путями через каждые несколько метров были установлены синие колонны, и я прислонилась к одной из них, надеясь, что парни потеряют меня из виду и успокоятся.

– Эй, ты! – крикнул один из них.

– Послушай, почему ты бежишь? – вторил ему другой.

Их голоса раздавались менее чем в десяти метрах. Я перепроверила, что нахожусь в поле зрения камеры. «Если ты ее видишь, то и она видит тебя», – сказала я себе и несколько раз отчетливо прошептала «помогите», надеясь, что охранник по ту сторону экрана придет мне на выручку. Эти секунды показались мне вечностью. Я чувствовала себя одинокой