Ира уж точно Анну Викторовну с её именинами при дочери не вспоминала вслух. И не рассказывала девочке, что Егор хотел в столицу Чехии свозить мать, а поехала с ним она. Вот это у неё – откуда?

Впору снова с ума сходить начинать. А ведь жизнь налаживалась. Она всё так же работала удалённо, а с августа должна была выйти на неполный рабочий день плюс подработка дома, так как Улю удачно зачислили в детский сад. Половину суммы съёма за квартиру оплачивал Пётр, вторую – она сама. И на жизнь оставалось вполне прилично. С мамой общение стало более непринуждённым, Ира с дочерью уже два раза ездила к ней в Пензу, виделась там и с папой. Было неловко, но лучше уж так. Самое главное – Ульяна познакомилась с той самой куклой, очень её полюбила, не захотела расставаться и забрала с собой. Можно смеяться над Ирой сколько угодно, но этот момент для неё оказался очень важным. Она почувствовала, будто с неё проклятие сняли, и словно она сама из детства себя же и благословила.

И тут, здравствуйте, снова эти странные фантазии, причём с чётким перечислением фактов. День рождения, Прага, Егор.

С Ольгой ей захотелось увидеться, потому что та была своеобразным островком благоразумия в этой странной меняющейся реальности.

– Как наша квартирка поживает? – спросила она с интересом.

– Алиса пока замуж не собирается, даже удивительно, – засмеялась Ольга. – Зато в другой комнате – замена соседки.

– Ищешь новую?

– Уже нашла. Журналистка. Представляешь, работает на интернет-канале, который про всякую магию вещает. Надо будет вас познакомить. Расскажешь ей, что это всё суеверия и опиум для народа. Ты ж у нас непробиваемая в этом плане!

Ирина усмехнулась. Непробиваемая. Знала бы Оля, с чем она периодически теперь сталкивается. Может, ей и правда эта «охотница за привидениями» сейчас бы как собеседник идеально подошла.

Ульяна беззаботно каталась на розовом девчачьем самокатике и выглядела обычным ребёнком.

– Мороженое будешь? – поинтересовалась Ирина у девочки. Та радостно согласилась.

– Оль, я сбегаю, всем куплю по мороженке, последишь за Улей?

– Да конечно!

Ирина радостно упорхнула, словно радуясь, что хоть на десять минут, да освободилась от пут материнства.

– Ух, как побежала! – засмеялась Ольга. – Видимо, ты у нас, Ульяночка, держишь маманьку в черном теле.

Она, конечно, не думала, что девочка на это ответит. Но та решила поддержать разговор.

– Она хочет совсем от меня убежать, – сообщила малышка. – И Егора у меня забрать.

– Кого-кого? – Ольга решила, что ослышалась.

Когда Ирина вернулась с тремя эскимо, Оля странно на неё посмотрела и сказала:

– Слушай, я всё понимаю, жизнь у тебя не самая лёгкая. Но зачем ты Ульяне про свои любовные драмы-то рассказываешь? Она же маленькая ещё, и всё повторяет.

Ирина так и села на скамейку.

– Что она тебе говорила? – только и смогла спросить устало.

– Что ты от неё хочешь сбежать вместе с Егором. Это как вообще понимать?

– Оль, я Егора в последний раз видела, когда меня свидетелем вызывали, по поводу закрытия дела о смерти Анны Викторовны. Мне даже бумажку о разводе дали без его присутствия. И с тех пор мы не созванивались, не переписывались. А Ульяна его почему-то знает.

– Офигеть, – Ольга присвистнула. – Я вообще ничего теперь не понимаю.

– Знаешь, я тоже. И никому об этом не рассказывала. Мы же с Петром расстались, потому что Ульяна постоянно Егора вспоминала… думаешь, я с ума схожу?

Ольга зачарованно смотрела, как Ульяна катается на самокате и одновременно уминает мороженое. Совмещать два этих действия девочке удавалось с переменным успехом. Мороженое капало на дорогу и вызывало интерес у местных голубей. Возможно, они рассчитывали, что вслед за сладкой липкой жидкостью на тротуар посыплется нечто более существенное. Пара раскормленных птичек вальяжно переваливалась вслед за Улей. Выглядело это уморительно.

– Получается, я тоже тогда с ума схожу, – наконец произнесла Оля. – Ну, или ты действительно крышей поехала, внушаешь ребенку странные идеи и хочешь меня убедить в том, что это Ульяна себя ненормально ведёт, а не ты.

– И к чему ты больше склоняешься? – осторожно уточнила Ира.

– К тому, чтобы нам сейчас отправиться к тебе, сесть с бутылкой вина, и ты мне обо всём наконец-то расскажешь. И уж тогда я выводы сделаю. А то, знаешь ли, уже пару лет голову ломаю, что с тобой происходит.

За бокальчиком кьянти Ирина, наконец, излила все свои мысли. В первый раз, точно, как думала, не боясь, что Ольга прямо сейчас наберёт телефон скорой или опеки. Рассказала с самого начала: как Ульяна родилась и посмотрела на неё взглядом Анны Викторовны. И закончила вчерашним вопросом, придёт ли Егор её поздравить.

– Вот откуда она это узнала? – Ира наблюдала, как Ульяна сосредоточенно разрисовывает альбомный лист кислотного цвета фломастерами.

– И ты склоняешься к тому, что Улька считывает твои настроения и даже где-то мысли, которые ты транслируешь? – спросила Ольга.

– Ну, а как иначе? Я в интернете читала на эту тему знаешь, сколько всего? Куча статей написана про такое. Мол, это ещё во внутриутробном периоде могло зародиться, когда я думала об Анне Викторовне, кошмары видела. Проговаривала внутри себя это всё. А потом, когда она родилась, тут уже всякая «невербалика» началась. Мои жесты, прикосновения.

– Слушай, я понимаю, что ты настроения могла транслировать. Но информацию-то конкретную – как? Имена, даты, события и так далее. Или ты в чтение мыслей веришь?

– Не верю, – помотала головой Ира. – Но тогда что я должна допустить? Что в мою дочь вселился дух свекрови? Бывшей.

Тут Ульяна подняла голову от своего рисунка, и внимательно посмотрела на свою мать.

– И ты за… сколько там лет назад начались уже конкретные совпадения? Два года? Вот, за это всё время ты ни к кому не обращалась?

– А к кому я должна обратиться была? К психиатру?

– Ну, начать с психолога. У тебя же классическая послеродовая депрессия была, судя по симптомам.

Ирина усмехнулась.

– Оль, я тебя люблю. Но ты же вроде не спец по материнству и детству. Это же не на депрессию похоже было, а на сумасшествие.

– Сейчас ты скажешь, что и про это в интернете читала? – Ольга хихикнула и отпила из бокала.

– Конечно. Кстати, про послеродовую депрессию такие страхи пишут, что на их фоне теория о переселении душ как милая детская сказка выглядит.

Ирина не преувеличивала. За эти пару лет она начиталась историй, в которых не выдержавшие своего нового статуса и всего происходящего в организме, кончали с собой, калечили детей или впадали в болезненное состояние, из которого их выводили медикаментозно. И не всегда успешно. Она уже знала, что послеродовая депрессия – это очень серьёзный диагноз, не какая-то блажь. И если вовремя её не распознать, плохо будет всем. Но у себя она таких симптомов не разглядела. Ей действительно порой казалось, что у неё какие-то психические отклонения. Галлюцинации, например. И на самом деле Ульяна – обычная девочка, а её необычные высказывания она домысливает. Но с той поры, как дочь признала Егора на фото и оторвала от снимка её собственное изображение, стало понятно – всё это слышат и видят и другие люди.