устарела и трещит по швам. Многие заключенные размещаются в ветхих зданиях викторианской эпохи, которые не отвечают требованиям, предъявляемым к исправительным учреждениям в XXI веке. Случаи насилия и употребления наркотиков фиксируются ежедневно. В своем отчетном докладе за 2016–2017 годы главный тюремный инспектор заявил: «Меня ужасают условия, в которых содержатся многие заключенные. Я слишком часто вижу камеры, в которых несколько мужчин находятся по 23 часа в сутки, принимают пищу и отправляют естественные надобности». Однако тот факт, что частные тюрьмы ничуть не лучше, а по мнению многих, даже хуже, заставляет серьезно задуматься: всегда ли частное означает лучшее?

На мой взгляд, плохо уже то, что мы в Великобритании так толком и не разобрались, каким целям служат наши пенитенциарные учреждения. Убрать с улиц преступников и наказать их? Или помешать им совершать новые правонарушения? Или убедить общественность в торжестве справедливости? Если мы даем на все три вопроса утвердительный ответ – а по некоторым данным, большинство с этим согласно, – то как это соотносится с нашими надеждами на то, что в тюрьме заключенные перевоспитаются, пройдут реабилитацию, а после освобождения больше никогда не нарушат закон? (На самом деле 49 % заключенных меньше чем через год после освобождения вновь попадают за решетку – это убийственный приговор нашей пенитенциарной системе.)

Но если к этой мешанине целей добавить еще одну, несовместимую с предыдущими, – извлечение прибыли, – то и без того печальная картина предстанет в еще худшем свете. Один из негативных примеров – контракт на частное управление мужской тюрьмой «Нортамберленд» на сумму 250 млн фунтов, заключенный на 15 лет. Предполагалось, что он позволит правительству сэкономить за это время 129,8 млн фунтов; вероятно, власти надеялись, что благодаря чудесам свободного предпринимательства Sodexo не только наладит отличное управление тюрьмой, но и сумеет извлечь из этого прибыль.

Однако выяснилось, что в данном случае система контрактов катастрофически непригодна. Существует единственный способ добиться существенной экономии в госсекторе – сокращать персонал. Когда Sodexo получила в управление тюрьму «Нортамберленд», в ней работало 270 рядовых сотрудников (несколькими годами ранее, до первого сокращения, их было 440). Компания сократила штат до 192 человек – на 1300 заключенных. Очевидно, что эта стратегия была крайне рискованной. При дефиците персонала обстановка в тюрьме начинает стремительно ухудшаться. Из-за нехватки надзирателей заключенных сутками держат взаперти в камерах. Из-за этого среди них становится все больше озлобленных и отчаявшихся людей, они все чаще прибегают к насилию и совершают попытки самоубийства, все легче подсаживаются на наркотики.

Со схожими проблемами столкнулся бедфордширский центр временного содержания депортируемых лиц «Ярлс-Вуд», управляемый компанией Serco. Здесь также возникли сложности с сочетанием механизмов управления, финансирования и надлежащего содержания иммигрантов, обернувшиеся настоящей катастрофой. Громкие скандалы последних нескольких лет показали, что не существовало даже четких критериев, по которым людей направляли в центр (многие из содержащихся там женщин не совершали никаких преступлений; другие, жертвы сексуального насилия, вообще не должны были там находиться; третьи попали туда на неопределенный срок). Из-за крайне суровых условий содержания у иммигрантов пугающе часто развивается депрессия: только за 2015 год здесь зафиксировано 64 попытки самоубийства. Согласно докладу, представленному в 2016 году Национальной аудиторской службой, сказывается и «дефицит оперативного и управленческого персонала» (как и Sodexo, компания Serco сокращает штат). Вскрылся и ряд поражающих своей жестокостью практик, возникших в ответ на требование эффективности со стороны Министерства внутренних дел (за каждый побег компанию Serco штрафовали на 10 тысяч фунтов, и к врачам женщин стали водить в наручниках). Несмотря на все это, в 2014 году контракт с Serco на управление центром был продлен еще на восемь лет. Стоимость нового контракта составила 70 млн фунтов.

Как правило, успешные частные компании четко понимают, чем они хотят заниматься и как собираются достичь целей. Без такого понимания результат редко бывает положительным. В классических условиях свободного рынка есть конкретный потребитель, нужный ему товар или услуга и конкуренция со стороны других компаний, гарантирующая честность сделки, приемлемое соотношение цены и качества товара или услуги, а также уверенность в том, что это соотношение будет постоянно улучшаться. Но в случае с частными тюрьмами не вполне понятно, кто выступает в роли потребителя – заключенные, Тюремная служба или, как в примере с «Ярлс-Вудом», Министерство внутренних дел? Конкуренция ограничена существованием трех очень похожих компаний, от услуг каждой из которых по условиям контракта будет трудно отказаться, если что-то пойдет не так. В результате о предполагаемой цели предприятия – обеспечить заключенным или временно содержащимся в центре иммигрантам безопасность и возможности для социальной реабилитации – никто уже не вспоминает.

Ситуацию усугубляет стремление сделать предприятие прибыльным, поскольку оно основывается на слишком узком понимании приемлемого соотношения цены и качества. Если частной тюрьме удастся снизить издержки на содержание заключенных и при этом люди, пройдя социальную реабилитацию, не будут вновь совершать преступления, то, конечно, можно говорить о реальной экономии средств. Но мы знаем, что плохие условия содержания в тюрьме лишь увеличивают вероятность рецидива, что, по данным Национальной аудиторской службы, обходится налогоплательщикам Англии и Уэльса в огромные суммы – до 10 млрд фунтов в год (с учетом оплаты труда сотрудников полиции и суда, расходов государственной службы здравоохранения и социальной защиты и т. д.). Не следует забывать и о социально-психологических последствиях рецидива, от которых страдают как отдельные люди, так и общество в целом. Упускать эти соображения при расчете расходов и экономии – значит обманывать себя и других.

Тюрьмы представляют собой серьезный вызов обществу. В них попадают наиболее уязвимые его представители. В своей книге об истории насилия в Англии профессор Джеймс Шарп цитирует «Белую книгу» правительства за 2002 год, согласно которой среди заключенных «вероятность того, что они воспитывались в детдоме, выше в 13 раз; того, что они регулярно прогуливали школу, выше в 10 раз; того, что они не имели работы, выше в 13 раз; того, что у них есть осужденный близкий родственник, выше в 2,5 раза; того, что они стали родителями в раннем возрасте, выше в 6 раз». При этом не стоит забывать, что эти люди совершили преступления и нанесли вред другим. Они должны быть наказаны, но вместе с тем они нуждаются в помощи. Нужно понимать, что вряд ли им стоит ждать симпатии и поддержки со стороны широкой публики или политиков. Ясно одно: для решения проблемы тюрем не существует простой формулы, сводящейся к рентабельности и экономической выгоде; здесь необходимо проводить тендеры, учитывать все ключевые показатели эффективности и строго контролировать исполнителей.

На мой взгляд, неудачный опыт частных тюрем показывает, что к некоторым