Сумасшедший поступок итак не давал покоя душе, и, оставаясь в одиночестве, он никак не мог вырваться из круговорота мыслей, что каждый раз крутились вокруг темы заимствованной конечности. А тут ещё и приходилось всё время ловить взгляды соратниц, и получать с ними заряды эмоций, основными из которых были сочувствие и сложная смесь страха и понимания необходимости.

Афалия вела себя немного иначе, прямо подчёркивая желание видеть Лиса рядом с собой, но в тоже время её не очень пугали увечья, и он был несказанно благодарен её твёрдости, которая помогала держаться и ему. Девушка словно и не замечала «звезды», закрывшей потерянный глаз, принимала объятия без внутренней дрожи, и Элан непроизвольно расслаблялся в её присутствии, даже подшучивал над своей бедой. Вот и сейчас.

— Ну, как тебе, мой новый образ? Прямо капитан пиратского корабля! — засмеялся он, пряча, впрочем, левую руку в перчатку.

— Похож, чего уж тут говорить, — Афалия помогла с завязками на плече. — Я, пожалуй, тоже искупаюсь. Покараулишь?

Не дожидаясь ответа, она стянула с себя одежду, не оставив ничего, и без малейшего стеснения вошла в воду. Она не «виляла хвостом» перед Лисом — тот и безо всяких намёков и недвусмысленных телодвижений проводил её взглядом, не пищала, когда холодная вода окутала кожу, только красивая грудь заходила ходуном от холода.

Элан в открытую любовался её грациозными движениями, когда сильные руки и ноги толкали её вперёд, грудь разбивала брызгами невысокую волну, намокшая коса змейкой вилась по стройной спине. Лицо как обычно тронуто иронической улыбкой, и, ловя её чуть насмешливый взгляд, он и сам не мог скрыть улыбки.

Закончив купание, она не менее грациозно, но, не переигрывая, вышла из воды, продемонстрировав безупречность форм и сложения. Элан протянул полотенце, но Афалия неожиданно прижалась к нему всем телом:

— Согреешь?

Её голос был спокоен, но юношу словно током ударило, и он обвил руками её талию, на несколько секунд замер, чувствуя, как просыпается подзабытая страсть. Пальцы гладили шёлковую кожу, и девушка отвечала его порыву, уже ища тёплыми губам его губы.

Сколько раз гулко ударило сердце, он и не считал, но голову не покидал образ Ольги, а рука своего погибшего куратора сквозь ткань чувствовала жар разгорячённого тела девушки. Он честно пытался не испортить столь волнующего момента, но Афалия чутко уловила едва заметное сомнение. Оно всё равно прорывалось: губы через чур осторожно отвечали на её ласки, левая рука, словно извиняясь сама за себя, с опаской касалась стройного стана.

Девушка, тяжело и с жаром выдохнула ему в лицо и, ещё раз чмокнув в щёку, чуть отстранилась, хотя руки всё также обвивали шею.

— Ну, вот, уже хорошо, — её зелёные глаза горели огнём, и она притянула его к себе, горячо шепча на ухо. — Я понимаю твоё смятение, и не тороплю. Не кори себя, это не измена, ведь Олечка сама этого хотела.

Её короткий звонкий смех заставил вздрогнуть, и Афалия тут же отпустила Лиса и принялась растирать себя полотенцем:

— Просто я беспокоюсь — вокруг так много симпатичных девушек! А вдруг ты забудешь, какая я красивая?

Элан хотел ответить комплементом, полным ярких образов и красивых фраз, но застыл в напряжённой позе — у самого среза воды, взъерошенная как рассерженная кошка, стояла серая молния. В огромных глазах непонимание и укор, адресованные папане, и неподдельная злость, адресованная девушке. Летунья не пыталась шпионить, просто оказалась в неудачный момент в неудачном месте, и парочка, отдавшись порыву, забыла об осторожности. Лесавесима же «прочитала» обоих без труда, уловив и страсть, и сомнения, всё.

Зло фыркнув, «дракониха» двинулась на Афалию, но Элан на всякий случай заслонил её собой, и спокойно ждал решения совей дочурки. Та остановилась, зная, что родитель может пойти и на крайнюю меру, просто перехватив управление над её телом, но от этой мысли рассердилась ещё больше:

— Вот значит как!?

Эволэку на миг показалось, что говорит настоящий дракон из баллад, такой жар ударил в лицо.

— Едва успели похоронить…

Элан тут же сжал её пасть руками, не сильно, но прервав едва начавшийся поток обидных обвинений.

— Не сердись, солнышко, я тебе…

Летунья резко дёрнула шеей, освободившись от хватки:

— Не ты ли говорил, что мама самая лучшая… самая…

Она едва выталкивала слова сквозь кипящее бешенство, хвост рубил воздух, крылья дрожали.

— Да, я так считал всегда и считаю до сих пор, — Элан говорил спокойно, объяснить расстроенному дитю сложные перипетии людских отношений будет непросто, но надо постараться. — Но есть одна сложность — мы не могли быть вместе. Я человек, а она киборг.

Лесавесима протестующе замотала головой, но упрямство дитя наткнулось на непоколебимую стойкость отца:

— Она умна, добра, красива, она очень дорога мне и тебе. Она твоя мама, и ты её любишь, и это очень хорошо. И я её тоже очень люблю.

Он осёкся на миг, чувствуя себя крайне неуютно между двух огней, но Афалия, уже успев натянуть одежду, застёгивая рубашку, решительно шагнула вперёд:

— Слушай, Лесавесима, я открыта, Элан тоже, и ты легко можешь угадать, лжём мы, или нет.

Летунья зашлась алым цветом, глаза сузились:

— Ты это о чём???

Но неприкрытая угроза девушку ничуть не испугала и не рассердила — дитё расстроено неожиданным открытием, и ей просто надо всё растолковать, авось примет как есть?

— Не обвиняй его ни в чём, и меня тоже, — Афалия положила руку на плечо своему избраннику. — Это была воля твоей мамы, это то, чего она желала больше всего на свете.

Поражённая Лесавесима аж попятилась, осознав, что девушка не лжёт, а та, не прессенгуя, но столь же обстоятельно говорила дальше:

— Она действительно была замечательным человеком, и именно поэтому понимала, что твоему отцу будет гораздо лучше с обычной девушкой. Сначала она хотела свести Лиса с Ханнеле, и постоянно предпринимала попытки подтолкнуть нашего строптивого упрямца в её объятия, но из этого ничего не вышло.

В голове Афалии неслись образы из прошлого, и с каждой секундой серая молния сникала, видя вереницу картин, и уже не понимая поступков покойной Ольги.

— Так уж получилось, что наши судьбы пересеклись, и после долгих топтаний мы сделали шаг навстречу друг другу, — девушка без страха протянула ладони, огладив перья удивительного создания. — Не сердись, но твоя мама хотела только добра, хотела счастья нам, нам всем, ты понимаешь?

Лесавесима понуро опустила острые ушки, и, косясь на «разлучницу», тихо ответила:

— Не очень…

Она бы и рада, но простой и понятный мир, наполненный счастьем, рухнул дважды: в первый раз, когда мама ушла, а теперь ещё и во второй, когда открылась правда о её странных устремлениях.