стены долбить, ведь рухнуть всё здание может, а как-никак веками стояло, но пришла богиня – и глядишь, руины только и останутся. Что всё будет работать, я не сомневалась. Анги создавали надёжные и долговечные механизмы. Их технологии оставались во многом загадочными и непонятными, но общая суть была уже известна.

В «пусковой», как я обозначила это помещение, на вмурованных в стены панелях располагались рычаги поднятия решёток. Время не повлияло на их работу и вскоре «методом тыка» решётки в двух камерах со скрипом, но поднялись. Карелл был ещё жив. Пока я ставила на уши дворец, никаких изменений с ним не произошло: ни плохих, ни хороших. Как мы оставили его, в смертельной бледности с торчащими обломками стрел в груди, так он и лежал. Дайк щупал его пульс, вытирал кровавые пузыри, промакивал пересохшие губы влажной тряпкой – наш Атаман в сознание не приходил, но его сердце, хоть и медленно, всё-таки до сих пор билось. И мы решили подождать немного, понаблюдать. Какой смысл переносить его в камеру в таком состоянии? Хотя это был риск и риск серьёзный, ведь как сработают «слёзы» в данном случае, мы совершенно не представляли, да и влила-то я двойную дозу. А в Книге ангов ничего подобного ни я, ни Макс не читали. Оставалось ждать.

Меж тем город захлестнула эйфория победы, а вот нам совсем не хотелось веселиться. Так как я теперь замещала Карелла, всё бремя руководства легло на плечи тяжким грузом. Столицу я решила не эвакуировать. Территорию Совета от города отделяла стена, почти такая же, как и внешняя. Дабы не допустить распространения преждевременных слухов и во избежание паники, по моему приказу закрыли все ворота и выпроводили за них молодёжь, женщин и детей. Охранники Совета патрулировали стену, а из городского руководства с нами остались только пархонт Вальдеган, Хлоан эн Атрай – мой друг и коллега, наследник древнего дома, часть обслуги дворца, ну и Совет в полном составе. Всем горожанам было объявлено, что третий претендент на трон, а по факту будущий терр, признанный народом и Советом, тяжело ранен в битве и мы боремся за его жизнь.

Стоя на широкой открытой террасе, я вдыхала ароматы ночи: сладость фруктовых садов и прелую свежесть скошенных трав, смешанную с терпкостью смол, а лёгкий ветерок с озера разбавлял эту тёплую пряность прохладными нотками далёких гроз. В городе не смолкали песни, а ритмичные звуки бубнов и барабанов далеко разносились над озером.

Покашливание позади – я обернулась. Грас крепко держал Ская за плечо:

– Вот он, красавчик наш! Думал, что мы про него забыли!

– Под конвой и в Латрас к отцу. Пусть Гай сам с ним разбирается.

– Но, Кари! – Скай дёрнулся, да не вышло. Не так-то просто вырваться из лапищ верного Гоблина. – Какая теперь разница?! Я хочу остаться!

Я не слишком злилась на парня. Ну сбежал он из семьи, хотел поучаствовать в Великих освободительных битвах. Его желания вполне понятны, и таких юнцов хватало среди наших. Но много и погибло. Мы тоже понесли немалые потери. Да вот слишком уж я любила не только Ская как родного брата, но и всё музыкальное семейство: Гая, Хейю, Натри, Айру, да и малышку Кари тоже. Поэтому, на правах близкого человека, да и богини в конце концов, решила не давать поблажки:

– Ты вернёшься в Латрас, Скайолан. Это приказ. Ты подумал о матери, отце, брате и сёстрах, когда убегал?! А если бы ты погиб?!

– Но ведь не погиб… – буркнул он в ответ.

– Сделаем так. Поедешь, когда станет ясно, выживет Карелл или нет. По пути надо сообщать людям достоверные новости. А сейчас в город его, Грас. И глаз не спускать, здесь нельзя оставаться.

Пока Макс, Грас и Лакр занимались другими делами, мы с Дайком дежурили возле Атамана. Прошло уже почти двое суток, однако он до сих пор не умер, что очень обнадёживало, ведь по прогнозам Дайка с такими ранениями так долго протянуть невозможно. Только вот никаких изменений пока не наблюдалось.

На рассвете, когда мой дорогой Нянь давно сопел, уронив голову на грудь, а я сидела рядом и тупо пялилась на светлеющее небо, потому как спать совершенно не хотелось, Карелл вдруг громко вздохнул. Я пихнула Дайка в бок, и мы уставились в покрасневшие глаза (тонкая сосудистая сетка полностью покрывала белки) с узкими вертикальными зрачками, вместо обычных круглых.

– Началось… – выдохнула я. – В камеру его! Быстро!

Превращение произошло не за восемь дней, а за десять. Хотя если не считать время, когда он просто лежал без всяких внешних изменений, то как раз уложился в обозначенные сроки. Дабы не шокировать окружающих, я запретила всем, кроме нас троих да Лакра с Грасом, подходить к камере, и толстая тяжёлая дверь с замком весьма этому поспособствовала. Как и в камерах Храмов, вода текла по узкому каналу у дальней стены и от обезвоживания наш превращаемый не страдал, в отличие от боли.

Если Макса в своё время доводила до бешенства жуткая чесотка изнутри и снаружи, то Атаман кричал, что у него не только всё чешется, но и болит невыносимо, будто разрывается тело. Мы тоже к клетке близко не подходили, так как действо за решёткой было не для слабонервных. Наблюдать, как тело Атамана отторгает обломки стрел, как он катается по полу, раздирая кожу, как глаза сначала чуть ли не выскакивают из орбит, а потом быстро увеличиваются, будто надуваются, меняя лицо до неузнаваемости; как со звучным хрустом ломаются суставы, отрастает рукастый хвост, а из ярко-красной кожи с треском прорываются чешуйки, удлиняется шея, растут когти и клыки – картина пострашнее любого фильма ужасов.

Дайк несколько раз падал в обморок, когда жуткая смесь человека и рептилии с диким рёвом бросалась на решётку. Меня тошнило от запаха: зловонной смеси всех выделений тела, и только Макс, приоткрыв массивную дверь, весело кричал в камеру:

– Я научу тебя охотиться, Карелл! И золотишко правильно глотать! Подавишься ещё, не умеючи! А сырые турманы, знаешь, какие вкусные?!

– Пш-ш-ш-шёл во-о-о-он!!! – раздавался из клетки шипяще-рычащий крик. И Макс, хохоча, захлопывал дверь.

Пока шёл процесс, члены Совета ходили за мной по пятам, вернее ковыляли. Ни хромота, ни одышка не стали препятствием на пути их любопытства и желания пообщаться с дочерью Хранителя. В нашем родстве с Восьмым богом они были уверены и я не стала никого разубеждать. Дочь так дочь, что уж тут поделаешь. Тем более что о визите Берка, то бишь моего «божественного» папаши, мне