— Все равно что перейти на передвижные мосты, — заметил Далинар.

— Не обязательно, — возразил Элокар. — Ты сказал, что паршенди редко направляют огонь на тебя, если их отвлекает Садеас. Люди Садеаса начнут битву, как обычно, а ты присоединишься, как только он очистит для тебя позиции.

— Да... — задумчиво проговорил Садеас. — Расчеты, которые ­будут наводить для тебя мосты, не пострадают — никаких дополнительных смертей ради твоего войска. Но ты прибудешь на плато, чтобы помочь мне, в два раза быстрее обычного.

— А вдруг ты не сможешь отвлечь паршенди как следует? — спросил Далинар. — Что, если они все равно направят стрелы на моих мостовиков, когда я буду переправляться через ущелье?

— Тогда мы отступим, — со вздохом сказал Садеас. — И решим, что эксперимент провалился. Но по крайней мере, попытаемся. Вот как совершаются прорывы, старый друг. Кто-то пробует что-то новое.

Далинар задумчиво почесал подбородок.

— Ох, дядя, ну хватит уже! — воскликнул Элокар. — Он ведь принял твое предложение воевать вместе. Прими и ты его идею — хотя бы один раз.

— Уговорили, — согласился великий князь Холин. — Посмот­рим, как это сработает.

— Отлично! — Элокар поднялся. — А теперь, полагаю, мне пора пойти и поздравить твоего сына. Это был восхитительный по­единок!

Далинару он не показался таким уж восхитительным — у противника Адолина не было ни единого шанса. Но это была лучшая разновидность битвы. Великий князь Холин категорически возражал против рассуждений о том, что ближний бой бывает по-настоя­щему «хорошим». Если уж побеждать, то быстро и с максимальным перевесом.

Князья встали в знак уважения, когда король направился по каменным ступеням вниз, к песчаному полу арены. Потом Далинар по­вернулся к Садеасу:

— Я должен идти. Пришли ко мне секретаршу, чтобы разобраться с подробностями по поводу тех плато, где мы, по-твоему, можем опробовать этот маневр. Когда в следующий раз по одному из них прозвучит сигнал к атаке, я отправлюсь со своей армией в твой лагерь, и мы выйдем вместе. Ты с войском поменьше уйдешь вперед, а мы догоним, как только вы займете позиции.

Садеас кивнул.

Князь повернулся, чтобы подняться по лестнице и покинуть дуэльную арену.

— Далинар!

Великий князь Холин обернулся. Шарф Садеаса взметнуло порывом ветра; он стоял, скрестив руки на груди, и золотая вышивка на его наряде блестела в лучах солнца.

— Ты тоже пришли ко мне одну из своих секретарш. С копией этой Гавиларовой книги. Может, другие истории из нее развлекут меня.

Далинар улыбнулся:

— Я так и сделаю.

4 Набивной доспех (стеганка) — одежда из множества слоев ткани, набитая ватой, паклей, конским волосом и т. д., а также прошитая вертикальными или пересекающимися строчками. Могла использоваться самостоятельно или в качестве поддоспешной одежды.

«И вот повис я над последней бездной, друзья кто позади, кто впереди. Пир, что мне суждено выпить, держится на их лицах, и слова, что мне суждено сказать, искрятся в моем ра­зуме. Старые клятвы снова прозвучат».

Дата: бетабанан, 1173, 45 секунд до смерти. Объект: светлоглазый ­ребенок пяти лет. Во время произнесения образца дикция удивительным образом улучшилась.

Каладин гипнотизировал три светящиеся топазовые сферы на полу перед собой. В бараке было темно и пусто, не считая Тефта и его самого. Лопен лениво прислонился к освещенному солнцем дверному косяку, поглядывая по сторонам. Снаружи раздавался голос Камня, выкрикивавшего команды другим мостовикам. Бригада отрабатывала боевые построения. Ничего особенного. Все выглядело так, словно они тренировались носить мост, но на самом деле учились исполнять приказы и эффективно менять строй.

От трех маленьких сфер — всего-то светосколков — на каменный пол падали желтовато-коричневые круги света. Каладин сосредоточился на них, затаил дыхание, пожелал, чтобы свет перешел в него.

Ничего не произошло.

Он очень старался, пялясь в самый центр сфер.

Ничего не изменилось.

Парень взял одну, положил на ладонь и поднял так, чтобы видеть один лишь свет. Он мог разглядеть завихрения во всех подробностях — беспокойный неустанный ураган света. Каладин приказывал, желал, умолял.

Ничего.

Он застонал и лег на каменный пол, уставившись в потолок.

— Может, ты недостаточно сильно его хочешь, — предположил Тефт.

— Я хочу его со всей страстью, на какую только способен. Он не колыхнулся.

Тефт что-то проворчал и подобрал одну из сфер.

— Может, мы ошиблись. — Казалось, высшие силы устроили так, что в тот момент, когда Каладин принял эту странную и пугающую часть самого себя, все перестало получаться. — Наверное, это была иллюзия. Просто солнечный свет упал каким-нибудь хитрым образом...

— Ага, солнечный свет упал, — ровным голосом сказал Тефт, — и прилепил мешок к бочке. Иллюзия, точно.

— Ну ладно. Значит, произошло какое-то странное стечение обстоятельств — из тех, что бывают лишь один раз.

— И когда ты был ранен, — напомнил Тефт. — И на каждой вылазке с мостом, когда тебе требовалась прибавка к силе или вынос­ливости.

Каладин издал разочарованный вздох и несколько раз легонько стукнул затылком о каменный пол.

— Что ж, если я один из этих Сияющих, о которых ты все время твердишь, почему у меня ничего не получается?

— Как по мне, — проговорил седоволосый мостовик, катая сферу в пальцах, — все дело в том, что ты словно ребенок, который только начинает ходить. Сначала он случайно делает первый шаг. А потом постепенно учится двигать ногами по собственной воле. Тебе просто нужно упражняться.

— Я уже неделю пялюсь на сферы. Сколько еще мне упраж­няться?

— Ну, надо продолжать, пока не получится.

Каладин закатил глаза и снова сел:

— И зачем только я тебя слушаю? Ты же признался, что знаешь не больше моего.

— Я ничего не знаю о том, как использовать буресвет. —Тефт нахмурился. — Но я знаю, что должно получиться.

— По сказкам, которые противоречат друг другу. Ты говорил, что Сияющие могли ходить по стенам и летать.

Тефт кивнул:

— Да, могли. А еще плавили камни взглядом. И перемещались на огромные расстояния в мгновение ока. И управляли солнечным светом. И...

— И почему же, — перебил Каладин, — им требовалось как ходить по стенам, так и летать? Ведь можно же перелететь через стену, зачем по ней бегать?