– Бегали по дому? – передернулась я.

– Нет, – засмеялась мать Леры, – в аквариуме сидели. Володя их часто в контейнер сажал и увозил. Мне он объяснял, что состоит в клубе «Blatta»[7], у них там часто собрания бывают. Я всякую тварь с лапками не боюсь, свекровь тоже к увлечению сына без брезгливости относилась. Порой я видела, что Володя своих усатых питомцев бегать в специальном ящике выпускает, говорил, это для их здоровья полезно. А потом выяснилось, что его слова не полная правда. На самом деле он участник тараканьих бегов, которые весьма популярны, там можно выиграть неплохие деньги. Но «спортсмены» Чернова постоянно оказывались последними. Кстати, неправильно мужа «любителем» называть: он обожатель, фанат, начисто свихнувшийся на тараканах человек. Владимир постоянно новых насекомых покупал, а они дорогие, и большие суммы проигрывал. Откуда деньги брались? У ростовщиков. У одного возьмет, поставит на кон, ожидает хороший куш получить, но теряет все. Потом бежит к другому барыге, берет у него в долг, чтобы первому отдать. И так по кругу. Иногда он оказывался в выигрыше, но чаще всего с вывернутыми карманами уходил. Хорошо, ума хватало от каждой ссуды крошку отламывать и мне на расходы давать… Как-то он выкручивался, но ведь вечно так длиться не могло. Случился крах: на Вову девять кредиторов из десяти наехали, и если он в ближайшее время деньги не вернет, его убьют. Суммы, собранной на бизнес, полностью для погашения долгов не хватит, но она даст ему передышку. А вот если я продам ожерелье, которое ношу, тогда все плохое закончится: за драгоценность ведь можно гору валюты получить. Очень тяжелая беседа состоялась, но мне, когда Володя про колье заговорил, смешно стало. Украшение красивое, хорошая копия, для бижутерии стоит дорого, но ведь не золото с жемчугами и бриллиантами. А Чернов на колени упал.

– Веруша, спаси, моя жизнь в твоих руках! Поехали к одному мужику, он драгоценность давно купить хочет, видел ее у тебя на шее.

Вера открыла сахарницу и начала перемешивать сахарный песок ложечкой.

– Исключительно ради того, чтобы супруг понял, что он ошибается, я села в машину. Ехали мы меньше пяти минут, оказались в офисе, там сидели двое мужчин. Один колье взял и ушел, потом вернулся, кивнул. Другой сейф открыл, начал пачки долларов на стол кидать. Володя сидит молча, только лицо его краснеет, а я выпалила:

– Вы ошибаетесь, мое украшение копия!

Тот, что ожерелье унес, ко мне подошел.

– Обижаете, Вера Михайловна. Ваш папенька лучший оценщик был. Специального образования не имел, сам обучился, да так ловко, что Николай Павлович с Эмилией Феликсовной рядом с ним и не стояли. И психолог отменный в придачу. Эта вещь из коллекции Леденева. Слышали о нем?

А у меня от неожиданности голос пропал. Мужчина мне визитку протянул.

– Разрешите представиться: Яков Аронович Шпиц. Знавал вашего батюшку, могу много примечательного про него сообщить. Заглядывайте, ежели что. А-а-а, вижу, дочка совсем не в курсе…

Когда мы на улицу вышли, Володя в машину сел и уехал – помчался деньги отдавать, ведь каждые сутки к долгу суровый процент прирастал. А я домой пошла. Но на полдороге притормозила и назад в офис вернулась. Нашла того мужчину, начала ему вопросы задавать. Шпиц рассказал, что мой отец состоял в контакте с несколькими скупщиками антиквариата, в том числе с ним. Аферы с жильем одиноких покойников проворачивали часто: домоуправы сдавали их, кладя прибыль в свой карман, иногда продавали комнаты, периодически попадались, отправлялись за решетку. Но ни один из мошенников не интересовался обстановкой квартир. Да что в ней хорошего? У мертвецов была старая, немодная мебель, висели глупые картины с голыми бабами, книги у многих стариков оказывались сильно потрепанными. Нет бы увидеть на полках новенькие тома «Библиотеки приключений» – вот их рублей за пятьдесят сбыть можно.

Михаил Ильич Мамаев оказался единственным, кто додумался до в общем-то простой мысли: вещи умерших стариков могут представлять ценность. Мой отец обложился энциклопедиями и каталогами старинной одежды, посуды, начал изучать литературу по истории, договорился о сотрудничестве с профессором Эмилией Феликсовной. А чуть позже познакомился с мастером на все руки Николаем Павловичем, который мог с ходу назвать стоимость хрипящих часов, а потом починить их так, что механизм начинал идеально работать. Кроме того, он знал толк в пианино, роялях, фисгармониях, скрипках, граммофонах-патефонах, виниловых пластинках и почти сразу мог вспомнить имя покупателя, который согласится взять такой товар задорого. Затем в команду еще вошли Леонид и Анна Воронины. Дядя Леня был начальником милиции и обеспечивал группе прикрытие, а его жена снимала дверные ручки, оконные шпингалеты, замки, чугунные батареи с узорами. Одним словом, отличная у Михаила Ильича собралась бригада.

Апартаменты попадались разные. В некоторых, недавно отремонтированных, не находилось ничего интересного, в других отыскивались единичные экземпляры. У одной бабушки в прикроватной тумбочке нашлось древнее Евангелие стоимостью с хорошую дачу. А у молодого парня, разбившегося на мотоцикле, среди мебели на гнутых ножках прямо на полу лежали виниловые пластинки, о которых мечтали многие меломаны. Но иногда Михаил Ильич, который по долгу службы первым входил в квартиры одиноких покойников, натыкался на клондайк. Например, апартаменты генерала Леденева, храброго военачальника, бравшего Берлин, оказались воистину золотой жилой.

Михаил Ильич приехал поздним вечером к Якову Ароновичу и предложил:

– Яша, хочешь увидеть музей?

Шпиц, страстный любитель антиквариата, мигом согласился. И вскоре ахнул от восторга, войдя в огромное помещение.

– Да тут чего только нет! Возьму все, созывай своих.

– Нет, – возразил Мамаев. – Такое богатство раз в жизни попадается, я моей бригаде о доме Леденева ничего не скажу, мы с тобой вдвоем разборкой займемся и все пополам поделим. Время есть, справимся. Понял? Работаем только ты и я. Но давай сразу договоримся, кому что достанется.

Среди добычи Михаила Ильича оказалось много украшений, в том числе колье, которое он подарил дочери Вере, картины пятнадцатого века, потрясающие гобелены, люстры. Живопись Леденев заботливо упаковал для сохранности в особые стеклянные ящики. Статуэтки, столовые приборы… всего и не перечислить. Когда самое дорогое было вынесено, Михаил Ильич сказал:

– Вот теперь я позову свою банду. Яша, мы тебе попозже принесем фурнитуру и все остальное. По сравнению с тем, что нам с тобой досталось, это уже ерунда. И картины – жалкая мазня, но датированы девятнадцатым веком, кому-то пригодятся.

Спустя пару недель мастер на все руки, член бригады Мамаева Николай Павлович приволок Якову Ароновичу пейзаж с тремя коровами. Шпиц сразу узнал одну из не очень ценных картин, бывших в собрании Леденева, и потом продал холст любителю подобных произведений.

– Жаль, дядька, который помер, почти всю свою коллекцию уже распылил, – сказал Николай Павлович, – на стенах полно следов от висевших там полотен. Сейчас в квартире мало что осталось, но понятно: дед любил красиво пожить, поэтому на старости лет сбывал свои вещи. Не тебе ли он их притаскивал?