Андрей Добрынин: Хорошо известны факты про посадки концертных администраторов Высоцкого. Думаю, абсолютно точно было за что, по законам того времени. Они же все мыслимые финансовые законы, действующие тогда, нарушали. Но администраторам тоже ведь надо было соображать: то, что Высоцкого опекают, крышуют, вовсе не значит, что и их будут опекать. Могла и голова закружиться от финансовых успехов. Ведь в большом научном центре в актовый зал тысячи две народу влезало! Пусть даже всего по три рубля за вход — это стоимость автомобиля «Жигули» за один вечер!

Геннадий Норд: Я даю концерты не для денег. Могу петь и бесплатно: финансовая сторона — это далеко не главное. И для меня, и для многих моих коллег по бардовскому цеху крайне важен тот кураж, что возникает при живом общении со зрителями. А возникает он от многих факторов. Но главное — как публика тебя встречает. После самой первой песни тебе начинают аплодировать, хлопать, и ты заводишься. И все — ты поймал струю! Например, помню, дело было в Самаре. Там на Новый год собираются все местные артисты, делают сабантуй. Меня туда привезли за три часа до поезда. Просто негде было пересидеть. Они уже были немножко поддатые, а я сказал, что не стану пить перед поездом. А затем поймал слово какое-то или фразу — и ответил стишком. Затем ответил вторым, третьим — и все, отдельные разговоры прекратились, все слушали только меня. И два часа я был примой, центром внимания. Я вышел оттуда — у меня словно крылья за спиной выросли. Такой восторг меня обуял! Вот что значит: «поймать кураж». И обратный пример. Мы с Риммой Казаковой выступали много по «детским садикам» в Америке. Там так называют учреждения для стариков. Их привозят утром в определенное место, где есть зал, столовая, врачи. Аналог нашего дома престарелых, только однодневный: развлекают, устраивают экскурсии — а вечером всех увозят обратно в семьи. Я в Бостоне выступал именно в таком. Огромный зал, на 800 человек. Так я целых два часа буквально себя выкручивал, из кожи лез, полностью выкладывался — но так и не услышал ни одного хлопка. Старики эти, среди которых было много русскоязычных, сидели молча, неподвижно. Причем самому младшему слушателю было около семидесяти пяти лет, а старшим — под сто! Но я так и не смог их расшевелить, как зрителей. Это единственный случай в моей практике, в моей жизни. Я потом три дня просто лежал пластом, не мог даже встать: совершенно без сил, просто в жуткой депрессии. Ничего не хотелось больше — ни петь, ни сочинять, ни даже говорить с кем-то! Они из меня выжали все соки. Какой там кураж можно было поймать?

Владимир Родионов: Казань, Ташкент, Харьков, Белгород, Сумы, Череповец — эти города запомнились нашими совместными гастролями с Владимиром Высоцким на концертах в 1977–1978 годах. Запомнились глаза людей — на всех концертах, без исключения, во всех городах — безумно-восхищенные, если можно так выразиться. На видеозаписях, которые сохранились с тех лет таких глаз, увы, нет. Но я-то их хорошо запомнил!

Сергей Жильцов: Как раз к 1977 году к театру, кино, друзьям и личным делам прибавились еще и многочисленные гастроли. И Высоцкому просто предложили: «Завязывай с театром, уходи. Мы тебе будем устраивать гастроли по Союзу — ты будешь иметь за неделю столько, сколько ты зарабатываешь в театре за год!» Из театра он не ушел, но стал везде ездить. Конечно, там и левые концерты, и какие-то паленые билеты. Но тогда это было обычным делом: со всеми так было — с Пугачевой, с Толкуновой, с Кобзоном. Интересен факт: когда концерты других исполнителей вдруг срывались — потому что билеты не смогли распродать — срочно вызывали Высоцкого. Как, например, в Ярославль, где группа Стаса Намина не смогла заполнить зал. Он там выступал, чтобы прикрыть коллег — собрать зрителей и кассу.

Илья Рубинштейн: Владимиру Семеновичу всегда было чем заниматься. Ведь самое страшное для писателя — отсутствие публикаций. Для актера — когда тебя не приглашают на роли. Для режиссера — когда не дают осуществлять постановки. А Высоцкий изобрел для себя такой жанр, который позволял всегда быть предельно востребованным зрителями и слушателями.

Владимир Крупин: Слава Высоцкого как автора песен была повсеместной! Мне рассказывали друзья из Набережных Челнов: когда он был на гастролях в их городе, то из каждого окна звучал его голос: народ специально включал магнитофонные записи и ставил динамики у раскрытых окон. Все знали, что он приехал. И думали: а вдруг он мимо будет проходить? Вот таким образом хотели сделать ему приятное. И Высоцкий действительно прошелся по улицам города — услышал это все и очень удивился.

Григорий Потоцкий: Это было во времена моей молодости, Высоцкий приезжал с концертами в Одессу. Но я не смог попасть на его выступления, хотя и безумно этого хотел: желающих было гораздо больше, чем мест в зале. Всеми правдами и неправдами народ стремился просочиться в зал! Творчество Высоцкого мне бесконечно нравилось. И практически всем моим знакомым: еще при его жизни многие люди были восторженными поклонниками Высоцкого!