Поэты ходят пятками по лезвию ножа

И режут в кровь свои босые души…

Андрей Добрынин: Я не хотел быть голословным в своей оценке: достал с верхней полки книгу Высоцкого, все внимательно просмотрел и заметил, что мне вряд ли захочется когда-то это все перечитывать. Хотя поэтический потенциал у Высоцкого был хороший — просто ему, видимо, что-то помешало дорасти до своего природного уровня, который задан был его врожденной одаренностью.

Сергей Соколкин: Одно дело, как песни слушаются, когда их поют, а другое дело — читать эти тексты с листа, как стихи. Почитайте вещи Высоцкого с листа. Почти все его вещи — это не стихи. Он не был поэтом в прямом смысле. Рифмы порой просто ужасные. У него и восприятие мира было в поэтическом плане малоубедительным. Порвать на себе рубаху, проорать, что «все не так, ребята» — вот тут да: он мог быть крайне убедительным!

Дмитрий Дарин: Я часто сталкивался с тем, что якобы Высоцкий о чем-то истошно кричит, но его авторские песни без гитары — с листа, как стихи — воспринимать просто нельзя. Я не понимаю людей, кто утверждает подобное!

Станислав Куняев: Поэтом великой книжной культуры Высоцкий никогда не был. Я, по крайней мере, не слышал, чтобы актеры, чтецы-декламаторы или его горячие поклонники именно читали наизусть или с листа его стихи. И сам он их никогда не читал. Только пел, а вернее — исполнял. Вкладывая в исполнение свой незаурядный актерский талант. Без его особенного голоса, без гитары, без его артистизма — эти стихи умирают, засыхают, обнаруживая все свои изъяны. Вот почему даже его друзья — Окуджава, Вознесенский, Евтушенко и другие — не считали Высоцкого поэтом в общепринятом смысле слова и не давали ему рекомендаций для вступления в Союз писателей СССР.

Валерий Хатюшин: Любить простого человека — не алкаша, не психа, над которым можно поерничать, — Высоцкий не умел и, видимо, не хотел: такой любви в его стихах и песнях мы не видим. А ведь именно этим — любовью к простому русскому человеку — отличаются наши лучшие поэты. И даже поэты так называемого «либерального толка» — Вознесенский, Евтушенко, Окуджава, Ахмадулина — это понимали. Они не признавали в нем своего собрата, то есть серьезного поэта. Если и не равного себе по уровню, то хотя бы сопоставимого! На Высоцкого они смотрели как на дилетанта в поэзии. И вовсе не случайно не давали ему рекомендацию в Союз писателей, хотя он и обращался с этой просьбой.

Дмитрий Дарин: Высоцкий с трудом мирился с тем, что его как поэта — совсем не воспринимали. В Союз писателей, например, так и не приняли, шли издевательские статьи в «Известиях» — дескать, «о чем поет Высоцкий?» Представьте, как это было колко, насколько унизительно для поэта, любимого народом? При этом тысячи стихотворцев были приняты в то время в Союз писателей, но были абсолютно забыты еще при жизни и воспринимались лишь узким кругом.

Константин Кедров: Поразительно, но Высоцкий очень хотел быть профессиональным писателем. Он же буквально рвался в Союз писателей! Андрей Вознесенский мне рассказывал, как Владимир Семенович к нему с елкой завалился на Новый год. И расспрашивал: как ему в Союз писателей вступить, как напечататься, как издать свои сборники? Правда, ничем так дело не закончилось: выпили, закусили… И Высоцкий ушел. Хотя, по словам Вознесенского, он очень хотел в большую литературу, хотел официального признания поэтического.

Константин Кедров: А вообще с Вознесенским я не раз обсуждал личность Высоцкого. И мы сходились с ним на том, что Владимир Высоцкий — очень интересная, яркая личность, но он не поэт. Да, он — мастер слова, песенник. Был же еще, скажем, песенник Николай Добронравов — лауреат Государственной премии, орденоносец. Так его тоже не приняли в Союз писателей. Хотя он тоже очень рвался. Песни при этом сочинял замечательные, вместе со своей женой, Александрой Пахмутовой. Но это совсем разные вещи — поэзия и песни.